Национал-предатели. Под плёночкой военных новостей идет лютая война за ресурсы, за деньги, за аудиторию, потому что столько медиа русскоязычных, которые образовались в Европе, не нужно.

Евразийское братство. Россия вот этот внутренний компас своей имперскости. Она помнит смутно, как динозавр, у которого нет мозга, но гигантское тело, что надо двигаться куда-то вперед. Она двигается, потом приходит в себя: «Ой, а куда я пришел?»

In memoriam. Гениальным озарением эмигранта в восьмидесятые стало это чувство «великой эпохи» и советская военная шинель, в которой он бродил по Парижу, пока люди в СССР мечтали стать Западом, или дореволюционной Россией, или чем-то еще — он первым сказал нам, о чем нужно мечтать на самом деле, он боролся за эту мечту сначала в одиночку, потом сделав партию.

Гримасы либерализма. Виски, вылитое в Венедиктова, понятно, отсылка к чему. Когда он принес бутылку виски на переговоры в мэрию о переносе митинга с площади Революцию на Болотную. Для многих, кто участвовал в Болотной, эта история с переносом митинга, когда о ней стало известно, это была такая травма, что я сам много лет после этого думал: может быть, стоило остаться на площади Революции, и тогда бы у нас реально была революция и не был бы слит протест, и, может быть, все было бы хорошо?

Их нравы. Это совсем другая, новая социальная группа — как их правильно назвать, сверхмажоры? Это никакая не золотая молодежь, это полноправная (и, очевидно, полноправнее многих) часть правящей номенклатуры, люди, принимающие решения, люди, ворочающие миллиардами. Их не встретишь в злачном заведении, их вообще нигде не встретишь кроме Петербургского экономического форума