Причины, которые могут отформатировать протестный потенциал в тот или иной описанный метод всегда многочисленны, и готовых шаблонов здесь нет. Тут сказываются и политические и национально-религиозные традиции, и внешнее влияние, и еще много чего. Но, естественно, почти всегда военно-террористической борьбе предшествует попытка начать мирную протестную кампанию. Дальнейшее развитие событие объясняется реакцией режима. Если он готов идти на какие-то реальные уступки (а не виртуальные, вроде права потрепаться в Думе для лидеров «непарламентской оппозиции»), то упор естественным образом переносится на мирную кампанию. Если нет – самым употребительным становится военный метод, а мирная кампания становится как бы полулегальным фоном вооруженной борьбы, а ее лидеры – каналом связи с повстанцами. Здесь, опять же, классический пример дает Северная Ирландия (ИРА и Шинн Фейн). Тут уже появляются новые комбинации: представители «мирного» и «военного» флангов могут враждовать между собой, а могут координировать свои усилия. Как максимум, и тех и других могут возглавлять одни и те же люди. (Понятно, что последняя версия – самая эффективная.) Но, волей или неволей, «мирное» и «военное» крыло дополняют друг друга, и появление их обоих, в случае перекрытия всех легальных форм выхода протестного потенциала, неизбежно.