2007-10-09 Алексей Миронов:

Полемика с Борисом Вишневским

О плане Валентины Матвиенко снести в Петербурге целые кварталы ветхих домов, а также постройки массовых серий второй половины 50х- 60х годов (власти намеренно смешивают эти понятия – им так удобней, хотя вторые могут стоять еще не одно десятилетие) написано, сказано много и мало.

Много - потому что декларации о намерениях городской власти действительно освещены подробно, даже обнародован список микрорайонов, поэтому нет смысла здесь это пересказывать. А мало - потому что как-то бочком обходится правовое и экономическое обоснование этих сверхсмелых и сверхмасштабных замыслов. На уровне деклараций замалчивается и социальное планирование – как реагировать на протесты недовольных жителей (то, что таковые будут, никто не сомневается, а надежда губернатора, что до людей всю информацию доведут некие общественные комитеты при районных администрациях – это как-то несерьезно).

Чтоб написать этот материал, мне приходится нарушить две заповеди журналиста. Первая – строгая, вторая – факультативная. Поэтому о главной скажу сразу, а о второй - в конце.

Журналист не должен быть заинтересован в материале материально. Но так уж (совсем не специально) получилось, что я родился и до настоящего времени уже 35 лет с хвостиком проживаю (последние четыре года, правда, только по документам, но на месте прописки бываю регулярно) в хрущевке на окраине Московского района. С 1998 по 2000 год я даже был депутатом местного совета от нашего квартала. Так что проблемы жителей хрущевок я знаю, простите за штамп, не понаслышке. Но шкурный интерес в справедливом решении проблемы мы с семьёй, предупреждаю честно, имеем, так что если читатель не верит в мою объективность – пусть не читает дальше.

Статья Бориса Вишневского, которая побудила меня взяться за перо, мне понравилась. Чувствуется, что ее писал человек, болеющий за наш город.

Но мне кажется, что одной любви к петербуржцам в данном случае мало. Вывод, к которому приходит оппонент, звучит красиво: «Надо ли расселять «хрущевки»? Скорее всего, да: особенно те, которые действительно пришли в негодность. Но при этом первичны должны быть не интересы строителей и их будущие прибыли, и не абстрактные «интересы города» (о которых так любят говорить в Смольном, путая личную шерсть с государственной), а интересы людей. Для них должно быть построено новое жилье, которое их устроит, и не должно быть того, что их поставят перед фактом принудительного переселения. И уж точно им никто не смеет угрожать, объявляя их естественные требования «спекуляциями»».

Однако, у выводов Вишневского есть существенный недостаток. Руководствуясь таким подходом ни одного дома расселить невозможно, не то что сорок с лишним кварталов.   

Напомню затёртые истины. Практика – критерий истины. Надо учиться на ошибках, только дурак учится на своих, а умный учится на чужих.

Обычно в связи с неудачными попытками реновации домов массовых серий вспоминают эксперимент МИСК (Московской инвестиционно-строительной компании) в Купчино. Но это не единственный пример в нашем мегаполисе.

В начале этого века, когда я уже не был депутатом муниципального совета, в нашем квартале провели уплотнительную застройку. На отрезке Краснопутиловской улицы между Кубинской улицей и площадью Конституции вырубили четыре яблоневых садика и воткнули на их месте многоэтажные дома. Самое удивительное, что все это произошло не только с благословения местных депутатов (двадцать представителей могут оторваться от народа), но и при поддержке населения. Дело в том, что застройщик – холдинг «Мегастрой» (от его имени стройку вело общество «Мегастрой-2000») убедил народ, что уплотнительная застройка – это на самом деле попытка расселить хрущевки.

Генеральный директор ЗАО «Мегастрой» Виктор Рассейкин выступал на народных сходах и при встречах с инициативными группами (в том числе и мне – с глазу на глаз) и письменно – через местную газету «Новоизмайловский мередиан», что построит пятнадцатиэтажные дома – точки. Половину квартир высоток отведут жильцам ближайшей хрущевки, а вторую половину – продадут, чтоб оправдать расходы. Как только соседняя хрущевка освободится от населения, ее снесут. На пятне бывшей пятиэтажки построят еще высотный дом, где так же будут не только коммерческие, но и социальные квартиры – уже для обитателей следующего дома. Так, шаг за шагом, во всем квартале на месте убогих пятиэтажек вырастут современные здания. Звучали красивые слова «волновой метод», «московский опыт» и еще какие-то.

Но тут же возник вопрос – а что будет с петербуржцами, которые стоят на очереди на улучшение жилищных условий. Если, например, в маленькой двухкомнатной квартирке ютятся три семьи, то они претендуют соответственно на три квартиры, площадь которых оговорена законом. Доплачивать за то, что по закону полагается бесплатно, люди не хотят, да и не могут. Несложно было понять, что дома о пятнадцати этажах еле-еле хватит чтоб вместить всех «беженцев» из дома о  пяти, чтобы говорить о прибыли для инициаторов смелого плана. «Мегастрой» предупреждал, что в таком случае проект для него не интересен. Единственный вариант, который устраивал холдинг: «за одну старую квартиру – одну новую, той же жилой площади». Мол, современное жилье и так по потребительским качествам лучше, да и общая площадь в нем выше, так что вас и так облагодетельствуют. К тому же речь не идет об отселении на выселки, вы остаетесь в том же квартале, на расстоянии выстрела из рогатки от старого места обитания.

Представители городских властей доброжелательно кивали на встречах «Мегастроя» с жителями квартала, но никаких обязательств и гарантий (например, на случай возможного банкротства застройщика) на себя не брали. Получалось, что речь шла об обычном обмене, типа квартира на квартиру. Только о массовом, где с одной стороны - множество людей (каждый из которых – сам за себя), а с другой – одно юрлицо. Люди поняли это так: «торгуйтесь с застройщиками, как умеете». Депутаты-муниципалы (точней большинство из них) как не старались уговорить народ, сдвинуть дело с мертвой точки не могли. «Одна женщина мне заявила – заплатите сто тысяч долларов, тогда перееду, а ее квартира и тридцати не стоит», - рассказала мне представительница муниципальной инициативной группы (в данном случае цена не должна смущать – дело было четыре с половиной года назад, с тех пор недвижимость подорожала почти в три раза). Кстати, за родную почву держатся не все. Большие и бедные семьи, кстати, были готовы переехать из «престижного» Московского района (точней из не престижной его части) хоть в Металлострой, лишь бы получить вожделенные метры. Впрочем, для одиноких граждан, не стоящих на очереди, идея «Мегастроя» показалась хорошей.

Муниципальный совет грозился собрать по сто процентов подписей жильцов каждого из домов. Его инициативные группы, присвоившие сами себе звания «старших по дому и подъезду», ходили по лестницам, но плана выполнить не смогли. Народ в домах спорил, расколовшись примерно пополам, - может, шестьдесят процентов говорили «за», но сорок отвечали «не удовлетворены». Где уж тут сто процентов поддержки? В моей хрущевке восемьдесят квартир. Но ведь нельзя сломать сорок, а остальные не тронуть. Тем более, что интерес застройщика был именно в захвате пятна земли под домом.

«Кто будет упорствовать – подумаем, как газ, свет отключить, на них же соседи будут морально давить», - угрожала в беседе со мной одна депутат. Она была больше всех, судя по ее энергии и вектору его приложения, заинтересована в успехе дела.  (Разговор проходил с глазу на глаз и без диктофона, так что не смогу привести здесь ее имя-фамилию, так как мне не хочется выступать в суде в качестве ответчика по делу о защите чести-достоинства народной избраницы).

«А пусть отключают. Я к теще буду ходить готовить, есть и мыться. Мы – не инвесторы, у нас деньги в стройке не заморожены, они раньше сдадутся. Кстати, попытка лишить нас воды, газа, света – незаконна, есть у нас прокуратура или нет? Разница в стоимости жилья, которое моей семье положено по закону, и тем, что предлагает «Мегастрой» - сорок тысяч долларов, а то и пятьдесят, пусть на меня сумасшедшие старые девы косо смотрят, и вслед плюют, за такие деньги – потерплю», - говорил мне мой сосед, нормальный мужик.  

В итоге, наиболее инициативные жильцы квартала - зародыши протестных групп, «бешеные бабушки» двух полов и всех возрастов - чуть не аплодировали. От муниципального совета их возили на специально заказанных автобусах к Смольному (кто платил за экскурсию - «Мегастрой», местный бюджет или еще какой спонсор – не знаю, я был в лагере противников и тем транспортом не пользовался) – на митиги-пикеты с плакатами «поддерживаем инициативу застройщиков». О вырубленных яблоневых садиках быстро забыли. Потом долго еще все эти «старшие по дому» с пристрастием смотрели из окошек во двор, следили как растут этажи высоток, гадали кому какая квартира  достанется.

Конец был жесток и резок, как признание в супружеской измене после двадцати лет счастливого брака. Когда дома все же построили (со значительным опозданием от первоначального графика, утвержденного, между прочим, постановлением правительства города), представители строительного холдинга пояснили, что  Смольный не обеспечил переселения граждан (при всех недостатках городской администрации надо признать – она ни на что такое никогда и не подписывалась), а добровольно и стопроцентно не в одном доме жильцы  переселяться не согласились. А значит, «Мегастрой» снимает с себя все моральные обязательства (а юридических он на себя и не брал) и банально за живые деньги продает квартиры в домах-новостройках. «Старшие по дому» могут быть свободны - герани в квартирах, которые они наметили для себя, сажать и поливать будут другие люди.

Я, правда, так и не понял, затевал «Мегастрой» все это, чтоб «сэкономить на общественности» или действительно имел наполеоновские планы, да потом остановился. Но, в любом случае, холдинг выиграл. 

Когда потом, в следующем созыве в муниципальном совете сменился председатель, то новый вождь через ту же местную газету рассказывал, что мол, если уплотнетельной застройки не избежать, то пусть инвестор хоть в соседних домах залатает швы между бетонными плитами стен, заделает крыши. Тогда социального протеста со стороны старожилов не будет. А аренда зала в кинотеатре для рассказа о бесплатном переселении в новый дом стоит гораздо дешевле, чем ремонт ближайших зданий. Помните историю бессмертного Буратино: «На дурака не нужен нож, ему немного подпоешь и делай с ним, что хошь». 

Теперь вот наш квартал вновь попал в список «кандидатов на расселение». Теперь, конечно, сила замаха не та, что раньше – гораздо сильней. Инициатор – город. Главное теперь, что самого страшного не случится при любом раскладе – частная лавочка не возьмется за дело, а потом не обанкротится.

Но неудобные вопросы, которые наметились в тех спорах, тогда с «Мегастроем» не решены до сих пор. Назову их, не претендуя на то, что это  полный перечень вопросов.

Как быть с пожилыми одинокими людьми, которые не хотят переезжать в принципе? «У меня в этой квартире умер муж, сын, я тоже хочу умереть в этих стенах. Похороните меня – ломайте и стройте здесь что хотите», - сказала мне одна старушка. Этот вопрос для меня лично – самый тяжелый. Переселять такую старушку из однокомнатной квартиры в хрущевке даже в большую трехкомнатную, с евроремнтом можно только силой, а это значит – убить, точней сократить остаток ее дней через стресс. И в каждом доме будут одна-две такие бабушки, а пока из него не отселены все жильцы, стены ломать нельзя.

Что будет, если собственник, владеющий квартирой рыночной стоимостью 100 тысяч долларов, заломит цену в 500 тысяч долларов? Это что – «естественные требования» (по Вишневскому) или «спекуляции» (по Матвиенко)? Если человек – законный собственник имущества (в данном случае – квартиры), то его фантазии, что оно должно стоить очень дорого, вполне естественны и законом не ограничены. А спекуляция - с тех пор как кончился социализм – не упрек, а почтенная профессия. Тут я как-то видел в киоске журнал «Валютный спекулянт», хоть было время, когда об этой деятельности была прописана статья не в журнале, а в уголовном кодексе, причем статья расстрельная. Но допустим, что по чаянию Вишневского человеку пошли навстречу. Что это значит? Что в соседнем подъезде другие жлобы оценят такие же квартиры уже не в полмиллиона долларов, а по миллиону. Так никакой «Газпром нефти» на всех не хватит.

Какой план есть у Смольного для коммунальных квартир в хрущевках? О них как-то позабыли. А зря. Когда-то хрущевские дома строились, чтобы закрыть проблему коммуналок, но жизнь – парадоксальная штука. Советский жилищный кодекс предусматривал возможность превращения отдельной квартиры в коммунальную при распаде семьи и при наличии возможности отдельного входа из коридора в комнаты, а что кухня имеет площадь 4,5 кв. метра – закон препятствием не считал.

Что будет, если выяснится, что у одной квартиры десяток совладельцев? Не обязательно ситуация  аферы с целью выцыганить у города 10 квартир. Скажем, дедушка, помирая, написал завещание: все, чем владею разделить поровну между внуками-внучками.

А если найдутся неприватизированные квартиры с десятком жильцов, ведь люди могут пойти во все тяжкие, чтоб требовать метров по социальной норме?

Когда говорится о принудительном выкупе недвижимости, то обычно говорят – о «государственных нуждах». Но что это за нужды такие? Я понимаю, когда надо освободить землю чтоб построить мост, станцию метро, шоссе – все это объекты, которые нужны всем, и главное - их нельзя построить в другом месте, либо альтернативное строительство связано с причинением более серьезных проблем большему числу людей. На месте пятиэтажного жилого дома хотят построить пятнадцатиэтажный – тут никакой госнужды нет. Это очевидно. Даже функциональное предназначение участка остается неизменным. Об повышении экономической эффективности говорить можно, не спорю. Если мы играем в равенство собственников перед законом, то принуждать к повышению эффективности нельзя. В конце концов, когда город сдает помещение под офис некоммерческой фирме задорого, а какому-нибудь обществу инвалидов совсем задешево, он, город, поступает неэффективно, причем делает это сознательно: недополученая прибыль возмещается социальной отдачей.

Борис Вишневский пугает «олимпийским» законом, который, буде он принят окончательно, позволит сгонять людей с земли на счет "раз". Причем не только в Сочи, но и по всей территории Руси. К сожалению, вынужден огорчить Б. Вишневского, читателей и в том числе сам себя. По мнению экспертов, все необходимое для подобной процедуры уже есть. И старты-финиши по заветам барона де Кубертена тут не при чем.     

Барон уступает лыжню. Дело в том, что недавно в Градостроительный кодекс были внесены поправки - «поправки Шаккуума», как их прозвали по фамилии депутата, члена «Единой России» председателя комитета ГД по промышленности, строительству и наукоемким технологиям, спасибо ему будут говорить многие. Когда «Мегастрой» присматривался к нашему кварталу, этого закона еще не было. Его смысл прост. Если местный представительный орган признает территорию «депрессивной», то расселение будет обязательным. Правда, хоть хорошо, что ответственность за него будет нести власть, а не инвестор, а людям гарантируют, что их права не будут ущемлены (случай одинокой бабушки, желающей умереть в своих стенах, никто не рассматривает). Но и много выбить, если требовать полмиллиона зеленых за однушк,у не получится. Но это – на бумаге. Как это все будет работать, не знает никто.  

Уже появились люди, которые агитируют, что за переселение из «хрущевок» надо давать гражданам компенсацию – то ли увеличивая площадь их квартир на 1,3, то ли на 1,2 (это относится к случаям, когда квадратных метров в семье по социальной норме, или в избытке). Да хоть на 3,14 (кто забыл – это число «Пи»). В законе же ничего подобного нет.

А в заключение рискну предположить – если в расселяемых домах будет организованный протест, то ломать через колено людей власть не рискнет. Даже при формально законных основаниях. Впрочем, как сказано в Библии: «Если дом разделиться, то ему не устоять». А ведь действительно - одни мечтают расселиться, другие – совсем наоборот, но первых больше.

Второе же нарушение правил журналистики в том, что я - автор-публицист - должен предлагать какой-то выход и к чему-то призывать. Например, защитить хрущевки как Бресткую крепость или сломать их, как убогие и некомфортные, как можно быстрее. Типа поставил вопрос и сам же на него ответил, молодец.В данной ситуации я действительно не знаю, что делать и призывать ни к чему не буду. Только понимаю – ущемленные будут при любом варианте.