Не так уж часто заходит серьезный разговор о коммунистах, а тем более – коммунистах российских. СМИ отработали свой паек на славу: многим вдолбили в голову, что коммунисты – это либо большевики-сталинисты с монгольско-еврейскими физиономиями, понастроившие когда-то ГУЛАГи, либо полусумасшедшие старухи с красными гвоздичками. Ну, может, припомнят еще молодежь из АКМ, тут же отмахнувшись: «че с них взять-то, с маргиналов?»

Однако те, кто более-менее умеет мыслить критически, не могут не согласиться с тем, что коммунисты сейчас – наиболее стойкая и боеспособная сила, противостоящая режиму. Эта стойкость обуславливается тем, что коммунисты органически не переносят этот режим, и когда они все же встраиваются в систему, то теряют свою самоидентификацию. Такое происходит, но не так уж часто, и практически исключительно на уровне партийных верхушек.

Исходя из этого, я попробовал провести свой общий анализ левого движения, подхватив голос Кагарлицкого, вступая с ним в дискуссию.

Кагарлицкий замечает, что «левые жалуются на разобщенность, отсутствие единства. Объективная проблема – и для левых и для правых – неоднородность социальной структуры общества. Буржуазия неоднородна, трудящиеся классы неоднородны. Даже бюрократия – у нас в России – неоднородна и разобщена».

Но сразу возникает вопрос: а было ли когда-нибудь иначе? Во время, скажем, социалистических революций первой половины ХХ века, что, буржуазия и пролетариат были монолитными глыбами? Или были едины в своих действиях и стремлениях? Если бы это было так, то как бы стал возможным Мировой конфликт 1914-18гг. крупнейших капиталистов, конфликт не то, что на уровне государств, – империй! Или как стало возможным то, что пролетариат Европы, обретший в лице Советской республики наглядный пример и руководство к действию, не сумел объединиться для защиты и расширения Советов европейских, а сдался на милость тех, кого превосходил по численности и влиянию?

Нет, принципиально обстановка не изменилась, и вождям ближайшего будущего придется учиться тому, чему учились все серьезные политики: в разнородных и противоречивых соединениях различных политических сил уметь увидеть целую картину и путем перегруппировок, альянсов и т.д. отвоевывать ступеньку за ступенькой политическое господство.

А раз так, надо определиться, что сейчас происходит в коммунистическом движении, претендующим не просто на место под солнцем, но на место под солнцем для всего человечества.

Две опасные болезни гложат сегодня левый фланг: реваншизм, доходящий до политического маразма, и крикливый левацкий пофигизм и сектантство.

Причем в этих условиях многие честные и умные коммунисты превращаются в политических снобов, презрительно поплевывающих на соседей по общему окопу. Мол, они – истинные коммунисты, а остальные – так, ни то, ни се. Сознательно или нет, но и Кагарлицкий подвержен этой болезни «маниакальной чистоты». Ничтоже сумняшеся он безапелляционно изрекает: «ну, ясное дело, что КПРФ вообще никак к левому движению не относится».

Все настолько «смешалось в доме Облонских», что отделить одно от другого на данном этапе без вивисекторского вмешательства (а резать по живому – это путь в ожерелье ошибок) - дело невозможное. КПРФ, как самая многочисленная оппозиционная организация, причем организация мирная, по единому стилю борьбы парламентская, неизбежно представляет из себя такую «сборную солянку» мнений и интересов, что охарактеризовать ее как исключительно коммунистическую почти невозможно. Но разве КПСС состояла всегда из верных ленинцев и истинных красных бойцов? Не смешите! Теперь эти «бойцы», перекрестившись в разных там «демократов» и «патриотов», такое творят, что и Ленин бы, не найдя для них емкого слова, потянулся к нагану.

Нужно уметь в тех, кого ты считаешь неправым, развивать, воспитывать и взращивать самое лучшее. К тому же, если эти товарищи – сознательно или нет – относят себя к коммунистам.

Ностальгия, снобизм, реваншизм идут рука об руку, таща за собой движение в затяжной летаргический кризис. О реваншизме, который был к месту в 90-е годы и полностью исчерпал себя сейчас, следует поговорить особо.

Ставку на то, что надо вернуть тот Союз, который мы потеряли любой ценой, делают многие, очень многие. Однако восстановить, т.е. реставрировать то, что было в минувшую эпоху, перескочить через несколько стадий развития социализма назад, не только невозможно, но и гибельно для любой организации.

Если же удастся (предположим невероятное) воплотить в жизнь чаяния так называемых «советистов», то что мы получим? Советское общество конца 80-х, общество, пораженное бациллами распада, скрывающее в себе такие антисистемные явления, как, например, воинствующий национализм. И опять все повертится по новой, еще более дискредитируя левую идею, и укрепляя, оздоровленную поражением реакцию.

Кагарлицкий утверждает, что Россия в ближайшее время не может стать центром революционного движения, что он постепенно, и, очевидно, бесповоротно смещается в сторону пылающего в войнах и бунтах «Третьего мира»: в сторону Латинской Америки, Африки, Юго-Восточной Азии у нас есть «преимущество опоздавшего». Пока мы не являемся активными участниками процесса, мы можем изучать чужой опыт и критически его оценивать.И все-таки именно в России возможно создание единого мощного социалистического фронта, в России и только в ней.

Коммунистическое движение представляет собой значительную силу, а социализм – одну из наиболее привлекательных идеологических систем, особенно для молодежи.

Как сказал один современный латиноамериканский коммунист: «Это не марксизм находится в кризисе, в кризисе находятся марксисты».

То, что сильные мира сего продолжают чувствовать угрозу со стороны пусть смутно оформленного пока «левого блока», есть, что называется, исторический факт. И в России этот факт проявляется также неумолимо. Разве все эти создания социалистов-обманок, типа «Справедливой России», не говорят о том, что режим признает в коммунистах реальную силу, пусть пока и скованную тем кризисом и теми разрушающими явлениями, о которых мы говорили выше?

Чем чаще и ярче будет проявляться то, что Россия всего лишь небольшой сырьевой придаток мировой неоколониальной системы, тем сильнее будет приток бойцов и сочувствующих в стан коммунистов. Чем быстрее до жителя нашей страны будет доходить, что его обрекают на жизнь в аппендиксе мира без перспектив и достойного будущего, тем приятнее ему будет красный цвет, особенно, если он играет на знаменах уличных битв.

Здесь с Кагарлицким невозможно не согласиться: «Сейчас неолиберальная модель в глубоком кризисе, вся мировая экономика находится на пороге серьезных перемен. Но, с другой стороны, неолиберальное наступление на остатки социального государства продолжается – это мы видим и у нас в России, с нашей реформой ЖКХ, реформой образования и т.д. Все эти меры продолжаются не только потому, что этого хотят верхи (у них самих всё больше сомнений), но потому, что нет альтернативного проекта».

А альтернативный проект уже создается стараниями сотен тысяч интеллектуалов и уличных бойцов левого движения. Избавляясь от мифов и стереотипов прошлого, они все чаще смотрят в будущее, надеясь увидеть в нем новые формы построения лучшего мира.

Эмансипация общества, связанная с расширением прямой демократии – внедрением новых степеней самоуправления, ликвидации тайных сделок крупных собственников и бюрократов посредством прозрачности экономических и политических отношений – вот стратегическая канва новых левых. До этого уровня не могут пока подняться ни либералы, ни консерваторы, ни националисты. Правда, многие левые сами еще находятся в плену «прошлого мира», связывая грядущие революции с банальным повторением «как тогда в 17-м».

Маркс указывал на эту методологическую ошибку, которой были подвержены многие революционеры на протяжении всей истории: они часто рядили ту революцию, которую творили, в «одежды» революций прошлых лет. А такая одежда (в виде причудливого переплетения старых лозунгов, теорий и тактик, фатально подернутых пылью времен) оказывается не только тесной, но и неуместной, и вредной. Она натирает тело восставшим массам, вызывает раздражение, в конце концов, они ее срывают и оголяются в совершенно неприглядном виде, открыв врагам самые уязвимые места.

Но радует то, что молодежь, родившаяся в 80-90-х гг., все активнее наполняет собой движение, обновляя его и оздоравливая. И старые налипшие методологической грязью ошибки и пустые догмы отпадают отработанными пластами.

Социализм спасет молодежь, если хотите, от политического эскапизма, от пофигизма и мрачного груза фатализма под лозунгом: «Исхода нет».

Неприятие этого мира повлечет за собой серьезную критику его устройства. И, если эта критическая оценка будет действительно глубокой, а не поверхностно-пофигистичной, тогда юноша неизбежно придет к Марксу.

Но помочь юноше в этом - вот основная задача тех, кто принимает красное знамя, кто готов его нести с честью.

Нынче – время революции в головах. Время возрождения оружия критики и оружия совести.

Пусть оценка Кагарлицкого «массовое сознание современной России находится где-то на уровне XVI века» выглядит на первый взгляд чересчур публицистично-максималистской, все же нельзя с ней отчасти не согласиться. Исправить ситуацию – еще в наших силах. Ведь подлинная инновация общества – это революция в головах.