С Егором мы познакомились при обстоятельствах почти мистических – 1 мая 1994 года мы ехали на наш коммунистический митинг, который должен был состоятся у здания МГУ. Приехали специально послушать Летова – прочитали объявление в газете «ЗАВТРА». Я тогда учился на третьем курсе МГУ и еще не был знаком, практически ни с кем из левого и патриотического движения, однако, после расстрела Дома Советов для меня не было вопроса, с кем я и по чью сторону баррикад.

С Летовым мы просто вошли в один вагон метро! Должен вам сказать, что выглядел я тогда совсем не так, как сейчас. При случае выложу фотографию – переживете культурный шок.

Разговорились моментально – сразу возникала взаимная симпатия и нашлись точки соприкосновения: Стругацкие! Анпилов! Коммунизм! Обменялись телефонами.

На митинге Егор дал так, что все просто улетели – всего две песни, зато каких! «И Ленин такой молодой!» и «Родина». Народ всех возрастов воспринял просто на-ура!

Потом я предложил Егору сделать интервью для «Правды» - это была моя первая публикация (и, на мой взгляд, до сих пор одна из лучших, хотя сейчас их больше 200), я об этом помню и очень благодарен ему – фактически, как журналисту, он дал мне путевку в жизнь. Потом были еще публикации и интервью, просто многочасовые разговоры по телефону. Этот человек был мне безусловно и однозначно духовно близок – как соратник, брат по оружию, и – возьму на себя такую смелость – просто друг.

Егор был человек жесткий, четкий и последовательный, что для творческого человека большая редкость. Про таких говорят: «имеет духовный стержень». И при этом очень простой в общении и просто, по-человечески, добрый.

Скажу честно, людей, которые вызывали бы у меня такую симпатию, я могу пересчитать по пальцам одной руки.

Ушел честный, порядочный, искренний, интеллигентный, неравнодушный и, снова отмечу – просто очень добрый человек. Он не предал никого – ни друзей, ни идеалы, ни Родину. И прежде всего, он не предал себя.
Если говорить о моих ощущениях, то я бы сказал, что мой товарищ погиб на войне. Он погиб, но мы живы.

Интервью газете «ПРАВДА» здесь:

"ПРАВДА", 19 апреля 1995 года.

Автор: Аграновский Дмитрий.

Заголовок: "ЕГОР ЛЕТОВ:"НА ЗАПАДЕ ЖИВЫХ УЖЕ НЕ ОСТАЛОСЬ..."

Мы хотим предложить нашим читателям не совсем традиционный материал - сокращенную запись беседы с омским музыкантом Егором Летовым (лидером рок-группы "Гражданская оборона" и движения "Русский прорыв").

Егор Летов - безусловно, наиболее яркая личность в русском роке. В 1993 году он открыто заявил о своих коммунистических и патриотических убеждениях. Тогда же было создано движение "Русский прорыв", в которое помимо "Гражданской обороны" входят рок-группа "Инструкция по выживанию" из Новосибирска и рок-группа "Родина" из Омска. В октябре 1993 года "Гражданская оборона" выступала у осажденного Дома Советов, а 1 мая 1994 года - на коммунистическом митинге у МГУ.

В отличие от других наших "рок-бунтарей", Летов отказался участвовать в собственной распродаже, и может быть, поэтому, несмотря на огромную популярность среди молодежи, его имя практически
исчезло со страниц "демократических" газет и экранов телевизоров.

С Егором Летовым беседует Дмитрий Аграновский, студент МГУ.

Д.А.: Первый вопрос, конечно, про обстановку в стране.

Е.Л.: Обстановка плачевная, очень удручающая. В течение 10 лет перестройки и всего этого хаоса сменился менталитет нации, народа. Это самое страшное и самое главное. Торжествует энтропия, разложение сознания, разложение умов, причем в первую очередь следующих поколений, тех, которые идут за нами. Обычно действенная связь - это деды-внуки, отцы выпадают. У нас сейчас произошел разрыв этой связи, следующее поколение, которое идет за нами, выпало полностью. Они занимаются торговлей в коммерческих ларьках, машины моют, это лакеи. Поколение лакеев, потерявших даже малейшую связь с культурой, которая была до них. Не только с советской культурой, а вообще с русской культурой, национальной культурой. Поэтому сейчас приходится говорить о том, что когда появятся у них дети, то крепить связь нам придется именно с ними.

Д.А.: А нынешнее поколение уже потеряно?

Е.Л.: Да, нынешнее поколение потеряно абсолютно.

Д.А.: Сейчас одна из главных мыслей, которую телевидение и "демократические" газеты пытаются людям вбить в голову - все, капитализм пришел навсегда, Советский Союз разрушен навсегда, вы ничего не сможете сделать, сможете только приспособиться. А вот я был на встрече с Юрием Власовым, и он говорил, что ничего еще не потеряно, что все государственные структуры можно восстановить, если к власти придут патриоты. Вообще, я считаю, все, что происходит после 1985 года, - это должно было произойти в той или иной форме, чтобы люди поняли, что они имели, и что потеряли. Мы сами и "Белый дом" в 1991 году ездили защищать, и за Ельцина голосовали, потому что тогда это было совсем по-другому.

Е.Л.: Мы тоже начинали с самого крайнего ультраантисоветизма, потому что демократия, как и Америка, являла собой некий миф. Мифология должна быть воплощена, для того, чтобы быть развенчанной, но цена, которая за это заплачена, столь чудовищна... Мы сейчас находимся в критической точке, когда к власти приходят правые, национал-капиталисты. И я считаю, что это все-таки не так плохо, потому что это некий шаг вперед. В данном случае, с точки зрения интересов нации и страны, это несомненно будет шаг вперед, потому
что это будет наведение какого-то порядка, ну и разумеется, я надеюсь, что страна будет восстановлена в границах недавнего времени.

Д.А.: Я-то думаю, что будет несколько по-другому. Люди сейчаc нахлебаются капитализма и рынка по уши. Мне кажется, что если провести честные выборы, то больше всего голосов наберут коммунисты. А ситуация действительно критическая, переломная. Если в страну пойдут западные инвестиции, то положение законсервируется, и лет через двадцать от России ничего не останется, кроме территории - ни суверенитета, ни народа. И тогда уже будет поздно что-либо делать. А без Запада, без его денег режим долго не продержится. Поэтому от наших властей сейчас можно ожидать чего угодно. А оппозиция, на мой взгляд, к этому не готова.

Е.Л.: Мы не готовы, я не обольщаюсь. Трудно об этом говорить, можно порассуждать, конечно, кто как будет действовать... Я могу судить только как это будет воспринято народом. Могу точно сказать, что народ будет сейчас пассивен, потому что последние пассионарии, я думаю, в "Белом доме" сгорели.

Д.А.: Народ пассивен не по этой причине, а потому, что во-первых, плохо понимает обстановку, во-вторых, не дошел еще до ручки, а в-третьих, у него нет вождей и четкой организации. В 17-м году в
этом смысле было гораздо проще.

Е.Л.: Разумеется, но самое главное - это то, что нет пассионариев. Пассионарии - это те комиссары, которые возглавляют полки. Их в настоящий момент настолько мало, что для того, чтобы собрать хотя бы минимальную партию, нужно я не знаю, какие прилагать усилия. А для того, чтобы они появились, необходимо, чтобы идея выкристаллизовалась в четкую идеологию, как у коммунистов перед 17-м годом. И должна быть создана определенная иерархия по типу армейской. Этим мы сейчас и занимаемся, мы создаем новые кадры на мес- тах, мы создаем новых маленьких лидеров, которые способны вокруг себя группировать людей. И они находятся! Первый раз, когда мы собственно, начали это дело, я иллюзий не питал, я считал, что наше дело проигрышное. Когда я сделал свое первое коммунистическое заявление, это шокировало, от нас сразу больше половины интеллектуалов этих - хлоп! - и откатилось. Но тут же начались звонки. Звонили от солдат в казармах до ветеранов: "Молодцы ребята, только держитесь, вы молодые, на вас вся надежда." В Ленинграде ко мне приходили из Фонда Романова ребята, которые ищут могилы незахороненных солдат, на свои средства хоронят, так подошли, пожали руки... Люди ведь идут не музыку слушать, а идут из-за определенной энергии, определенной силы, которую они у нас на концертах получают. Я думаю, то, что мы собираем залы, в наше столь "неконцертное" время, свидетельствует, что все не так плохо. Процесс пошел.

Д.А.: Пассионарных людей всегда очень мало, а сейчас и говорить нечего. Надо, чтобы за нами пошли люди не просто активные, а чтобы из очереди вышли, чтобы вышли те, которые привыкли лежать на
диване и смотреть телевизор.

Е.Л.: А они так и будут. Они всегда лежали и будут лежать. Дело в том, что такие люди всегда сидят дома и смотрят, кто победил на улице. Как это было во время октябрьских событий в 93-м - все смотрели, вся эта масса обывателей, и ждали, кто победит... Почему мы проиграли в октябре? Потому что не было роздано оружие и не было четкой организованности. Лидеры у нас подкачали. Если бы в тот момент ОМОНовцы знали, что сейчас по ним пальнут из гранатомета - и конец их судьбе и жизни за 300 долларов, или сколько им там платили, наверное, призадумались бы. За какую-то идеологию "демократическую", за рынок никто умирать не станет.

Д.А.: Сила пока на стороне власти.

Е.Л.: Власть только центр контролирует. Во время октябрьских событий в "Белом Доме" возникла такая идея: кто-то из депутатов предложил срочно вылететь в Новосибирск. Перенесли бы туда столицу, перерубили бы магистраль, нефтепроводы, газопроводы, и все решилось бы в течение пары месяцев...

Д.А.: Положение в стране ухудшается без конца и края. Поэтому есть у коммунистов все шансы. А организации не видно.

Е.Л.: Мы сейчас воспитываем новое поколение пассионариев, создаем партию, которая по-настоящему будет действовать. Поэтому нас так ненавидят и всеми мерами борются с нами, вплоть до откровенной лжи. Вот, например, недавно по радио говорили о том, что "Русский прорыв" распался и что мы отказались от сотрудничества с Анпиловым и Баркашовым. Я заявляю, что это откровенная ложь! Нам концерты не удавалось устроить в течение всего этого времени в Москве, так как было сверху указание - никаких концертов для нас. Черный список. Вообще ценность движения определяется его способностью действовать. За нами пойдут люди, если они увидят, что мы делаем свое дело честно, что мы не подведем и не предадим. Вот так. Поэтому у нас есть определенный авторитет у разных возрастов - потому что мы делаем это честно и на всю катушку.

Д.А.: А вы не боитесь стать для нынешнего режима мишенью, чтобы на вас показывать, а при случае - спровоцировать на что-нибудь, и под это дело окончательно все задавить?

Е.Л.: Им пока это не выгодно. Мы сразу станем героями, даже не просто героями, а супергероями, типа Талькова. Кто такой был Тальков? Это вообще какой-то попсовик, который "Памяти" симпатизировал, только и всего. К тому же не будет нас, так появятся новые. В драке нельзя отступать. Побеждает сильнейший. Главное - действовать, можно, конечно, ошибиться, но это не значит, что не надо пытаться. Мао хорошо сказал, что нужно сто раз проиграть для того, чтобы один раз победить. Ну проиграли мы, может, и то, что мы делаем сейчас, тоже проиграет. А какое-нибудь следующее поколение, учтя наши ошибки, сделает так, как надо. А надо все разработать, пусть даже ошибиться для того, чтобы все это поняли. Нужно все возможности перепробовать. Я руководствуюсь сугубо своей интуицией, и считаю, что пока мы делаем все правильно. И если мы победим, то у наших детей будет такое детство, какое было у нас, а не то,
что они сейчас имеют.

У меня самый категорический принцип: я обывателя за человека не считаю. Те, кто хладнокровно смотрел на расстрел - это не люди, с ними можно делать, что угодно, их уже не политизируешь. Массы выбирают всегда Сталина, идея эта просто очевидная, я знаю по концертам. Как я строю концерт? Концерт должен быть насилием над ними. Если ты оказываешься слабее их, они начинают кидать в тебя бумажки, всякую дрянь, кри-
чать:"Пошел вон!", понимаешь? И нужно сделать так, чтобы они действовали как ты хочешь, они приходят на концерт именно за этим - чтобы получить энергию - сильную, солнечную энергию, мощную. В политике то же самое, поэтому побеждает всегда экстремист. Ленин действовал отнюдь не как меньшевики, а самыми жесткими радикальными методами. Просто так власть буржуазия не отдаст. А ведь революция совсем не обязательно кровавая, она может быть и "бархатная". Это просто резкая смена одного строя на другой. И вообще, главная революция начинается уже после прихода к власти. А без революции, путем эволюции, медленного перетекания, из капитализма в коммунизм прийти невозможно. В лучшем случае получится какой-нибудь шведский вариант.

Д.А.: Коммунизм - это не экономика, можно хоть всю экономику сделать государственной, коммунизм от этого не появится.

Е.Л.: Для коммунизма нужна нравственная чистота. Наверное, это самое главное. Коммунизм - это вообще самая человечная идея, самая естественная. И вот момент очень важный: не обязательно, будет светлое будущее, или не будет, дело в том, что нужно пытаться просто. Мы здесь отстаиваем некие ценности перед огромной Вселенной, бесчеловечной, бесчувственной, безжалостной. Сейчас мы проигрываем на всех фронтах. На Западе уже живых не осталось. Единственное место, где еще что-то возможно - наша страна, народ наш сильный, отстаивающий высшие, именно человеческие ценности перед этой механической муравьиной цивилизацией, которая сейчас существует. Сейчас нас теснят в родном доме. Если нас не будет, миру вообще конец. За нами остались кто? Третий мир, который на нас только молится. Все эти порабощенные народы, давно купленные и проданные. Единственное, что мы можем - удержать наш фронт, где мы пока терпим поражение за поражением. Очень хорошо сказано, что русские долго запрягают, но быстро ездят. Как на войне - пока не дошли до Сталинграда - сколько сдавались в плен, потом только раскачались, когда поняли, что вопрос ставится о выживании нации как идеи, этноса. Тогда поднимается озверевший народ - женщины, дети, старики с вилами, лопатами, и это будет такое! К этому сейчас и идет. А себя я сравниваю с комиссаром на фронте. Комиссаром, который первым встает и кричит:"Вперед, в атаку, смерти нет!" В одном из фильмов о гражданской отличный кадр был: когда белые наступали ночью на безоружное селение, одна женщина сказала: "Смерть идет!". Все вскочили, вилы, камни, палки похватали, и с факелами побежали на полчища этих белых, крича: "Смерть идет!" И так кричали, что белые повернули вспять. Почему мы так легко проиграли? Потому что во времена Брежнева было долгое прозябание, "повышение материального благосостояния". Народ потерял мужественность, менталитет воина, солдата. Сталин в своей политике был прав. Он поддерживал такое состояние народа, которое позволяло ему в любой момент времени взять автомат, чтобы защищать нацию, государство, коммунистическую идею и побеждать. Самое главное - разграничить систему ценностей коммунизма. Для меня коммунизм - это система ценностей боевых, воинских, это постоянное преодоление, нет, преодолевание среды, стихии, чего угодно. Никогда мы, видимо, одолеть не сможем эту силу. Просто надо все время стараться сделать как можно лучше. Коммунисты потому проиграли, что забыли, что коммунизм - это Царство Божие на Земле, а не место, где все бесплатно и можно не работать, халява. Коммунизм - это состояние ума, сознания, скажем так. Вот как в "Чевенгуре" у Платонова. Почему в Чевенгуре проиграли? Потому что хотели добиться такого некоего неподвижного состояния, когда коммунизм - все как надо.

Д.А.: Помнишь, у ранних Стругацких: жизнь - это борьба. Условия меняются, а борьба остается уже на другом уровне.

Е.Л.: Я недавно перечитывал "Гадкие лебеди". И в какой-то момент книгу захлопнул, бросил. Отвратительно. Где-то в середине 60-х годов у Стругацких началось торжество эгоизма, особенно в "Граде Обреченном" - коммунист и фашист, главные герои - ну такие гады, а Изя Кацман, который так живо описывается, - все время
жрет, брызгается, женщины его любят, - вот это вам строитель Храма. Или те же "Гадкие лебеди" - некие мутанты, "демократы", пришли к власти: устроили вокруг себя фашизм - а вы, все остальные,- не
люди.

Д.А.: Мы у вас детей отнимем, а вы все сдохните.

Е.Л.: Да, вот так оно все в жизни и вышло, буквально, они сейчас детей отняли! Однако главное сейчас- не впадать в грех уныния. Пора собирать разбросанные камни, разгибать спину, вставать с колен. Mы обязаны сейчас выстоять - во имя грядущих поколений, во имя грядущей победы, грядущей национальной революции!

По материалам ЖЖ Аграновского