Картина ясна – но что делать? Разогнать всю российскую милицию, и набрать на Марсе новую? Перевоспитывать ту, что есть? Добавить еще денег, и одновременно – жестоко карать за любое нарушение прав граждан? Безусловных рецептов предлагать не берусь, хотя некоторые, - наиболее актуальные в последнее время, - очевидны.

Днем 21 марта, когда у СИЗО на улице Лебедева мы ждали Максима Резника, кто-то удивленно спросил: интересно, что здесь делает машина Фрунзенского РУВД? И почему так много милиционеров? И почему поблизости расположились граждане, которых журналисты тут же опознали, как оперов из «убойного» отдела? Кто-то опасается массовых беспорядков? Или среди нас находятся особо опасные преступники?

Все стало ясно чуть позже. Максима встретили, поговорили, вручили ему цветы, он дал первые интервью, и сел в машину Михаила Амосова, чтобы ехать на «Это Петербурга». Мы с депутатом ЗАКСа Юрием Карпенко уже садились в его машину, чтобы уезжать, как вдруг увидели, что все бросились к загадочной «фрунзенской» машине. Выскочили, подбежали к ней – но опоздали: она уже отъезжала. И выяснилось, что вместе с Андреем Дмитриевым. Чуть раньше на моих глазах он читал какую-то бумагу, которую ему показывал мужчина в штатском, но не обратил на это внимания. Оказалось, что это и было некое постановление о его принудительной доставке в мировой суд. Потом Дмитриева оштрафовали на 1000 рублей – о чем уже широко известно, потому что кадры его задержания показали даже на федеральных телеканалах…

Подумалось: а зачем, собственно им это было нужно? Такая же месть, как Резнику, которого «вдогонку» к девятнадцати суткам под арестом срочно вызвали к следователю именно на 14 часов 23 марта, чтобы он не попал на митинг на Пионерской площади? Как будто следователь дня без него прожить не в состоянии. Или, чтобы еще раз продемонстрировать свое всесилие и возможность сделать с нами все, что они захотят, не неся за это никакой ответственности, и не боясь наказаний? И вправду НИ ОДНО обращение пострадавших от карателей во время питерских акций протеста 2005-2007 годов не привело к наказанию виновных. Максимум, чего удается добиться – возбуждения дел «по факту». Но даже личности виновных не установлены – якобы, «не могут найти». Но разве кто-то верит, что их ищут?

По данным Уполномоченного по правам человека в России Владимира Лукина (цитирую его доклад по итогам 2007 года), тематика жалоб, обращенных к нему, изменилась. «Если в прошлые годы абсолютное большинство жалоб было посвящено нарушениям социально-экономических прав человека, то в 2007 году практически каждая вторая жалоба пришлась на нарушения прав человека, совершенные в процессе предварительного следствия, дознания и судопроизводства, вынесения приговоров и исполнения наказания в виде лишения свободы». Иначе говоря: каждая вторая жалоба – уже не на невыплату пенсий, малость пособий или зарплаты, не на взятки, а на произвол российской «правоохранительной» системы. Беру это слово в кавычки, потому что по своей практике (какова ни была бы теория), эта система правоохранительной не является. Карательная, репрессивная, исполняющая политические заказы, представляющая опасность для граждан – вот лишь некоторые определения, которые подходят ей куда больше.

«Если бы вы знали, кого набирают в милицию, - усмехнется офицер конвоя, доставившего 4 марта в районный суд Максима Резника. – Из деревень, после армии, после Чечни, - и чего вы от них хотите?». Логика понятна: тот, над кем вволю и безнаказанно поиздевались в армии, теперь берет реванш, получив возможность столь же безнаказанно издеваться над другими. Интересно, кто-нибудь проводил исследования о влиянии армии на развитие садистских наклонностей? Очень хотелось бы посмотреть на результаты. А еще проще и страшнее – с Чечней, «школу» которой прошли многие милиционеры: если там он знал, что ему можно безнаказанно убивать – то почему здесь ему нельзя безнаказанно избивать?

В декабре 2007 года Левада-центр проводил исследование об отношении граждан к милиции. Результаты, в общем-то, можно было предсказать, но цифры все же впечатляют.

В целом только 23% опрошенных доверяют милиции (в США – 66%, в Германии – 75%, в Италии – 71%). За последние два года за помощью в милицию обращалось около четверти опрошенных, причем большинство из них (55%) остались не удовлетворены результатами своего обращения. Одна пятая респондентов, обращавшихся в милицию, считают, что их дело было фактически проигнорировано. Около трети ответили, что их вопрос был, в конце концов, решен (у 21% официальным путем, а у 12% - за взятку), но к их обращению в милиции отнеслись без должного внимания.

На вопрос «Как вы оцениваете работу милиции в вашем районе?» 36% опрошенных оценили ее как посредственную, 27% - как хорошую, 22% - как плохую (14% затруднились с ответом). При этом негативную оценку милиции чаще дают группы с низкими потребительскими возможностями.

Относительное большинство опрошенных (42%) полагает, что в целом отношение милиции к гражданам «безразличное и формальное». 26% считают отношение милиции «вежливым и предупредительным», 14% - «грубым и хамским», и 5% выбирают оценку «противоправное, игнорирующее закон». Отметим, что чем выше уровень образования – тем хуже оценки: так, «вежливым и предупредительным» отношение милиции считает 31% граждан с образованием «ниже среднего», и только 21% - с высшим. В свою очередь, «безразличным и формальным» отношение милиции считает 35% с низким уровнем образования, и 50% - с высоким.

Далее, лишь 13% всех опрошенных считают, что обычный человек, обратившись в милицию, может рассчитывать на защиту своих прав и интересов и решение своего вопроса. Чаще других так думают только 25-29-летние (23%). Большинство (57%) выбрало более осторожный вариант «да, может, но многое зависит от конкретного дела» — так чаще отвечали самые молодые, учащиеся, образованные и более обеспеченные опрошенные. Вариант «нет, скорее всего, не может» выбрала примерно четверть (24%) опрошенных, причем это мнение усиливается с возрастом, оно в больше мере присуще респондентам без высшего образования, и особенно самым бедным.

Наконец, 74% опрошенных считают, что милиция «нуждается в реформировании», причем наибольший процент ответивших – 80% - среди людей с высшим образованием (с образованием «ниже среднего» так отвечают 65%). По мнению социолога Бориса Дубина, две трети населения считают, что милиция работает «либо на себя, либо на власть, либо на тех, кто имеет деньги», и милиция все больше становится «органом нелегитимного насилия». А правозащитники из фонда «Общественный вердикт», который был заказчиком исследования, говорят, что «в России массовый страх перед произволом сотрудников милиции как представителей власти незначительно уступает страхам населения перед террористами и выше, чем опасность оказаться жертвой преступников, хулиганов»…

Картина ясна – но что делать? Разогнать всю российскую милицию, и набрать на Марсе новую? Перевоспитывать ту, что есть? Добавить еще денег, и одновременно – жестоко карать за любое нарушение прав граждан?

Безусловных рецептов предлагать не берусь, хотя некоторые, - наиболее актуальные в последнее время, - очевидны.

Скажем, запретить использовать ОМОН при «обеспечении порядка» на публичных акциях – только обычная милиция общественной безопасности. Запретить задержания граждан за сам факт участия в якобы «несанкционированных акциях» - только в случае нарушения ими общественного порядка: хулиганства, провокаций, грабежа, битья витрин, переворачивания машин, и так далее. Применение любых «спецсредств» и применение силы во время публичных акций - только для защиты граждан или их имущества. Милиция считает, что акция незаконна? Максимум, на что она должна иметь право – обратиться в суд, пытаясь оштрафовать организаторов. Но никаких задержаний, и тем более никаких мер «физического воздействия». За нарушение этого правила - увольнение, с одновременным возбуждением уголовного дела, если задержанным нанесены травмы. Почему, собственно, «насилие, не опасное для жизни и здоровья» в отношении «представителя власти» должно караться сроком заключения до пяти лет, а такое же насилие со стороны «представителя власти» не должно караться аналогично?

Уверен: те, кто пострадал от действий органов, до сих пор именуемых правоохранительными, легко продолжат список этих предложений. И если их реализовать – то, может быть, эти органы перестанут быть средством защиты власти от граждан, а станут средством защиты граждан от власти…