2007-02-13 Олег Тюлькин:

В том, что самые резонансные выборы у нас проходят ранней весной, а избирательная кампания, соответственно, в лютую зиму, есть то ли хитрый расчет, то ли особо изощренное издевательство. В Петербурге и окрестностях минус 20, да еще с ветром, хороший хозяин собаку не выгонит, а у метро две «девочки-студентки, сладкие конфетки» раздают газетки. Девочки одеты явно не по погоде, и я беру у них с десяток газет («для соседей»), заранее зная, что читать не стану. Беру просто так, не глядя, о каких партийных героях там написано. Беру, потому что мне жалко мерзнущих девчонок. Беру, чтобы выбросить дома, потому что у студенток наверняка есть контролер, который может проверить окрестные урны и станет ворчать, если увидит там макулатуру с портретами своих боссов. В худшем случае – срежет бедняжкам и без того копеечный гонорар.

Было время, когда я и сам писал для таких газеток. Даже не помню о чем, да и партии те давным-давно перестали существовать. Выборы для журналистской братии всегда были примерно тем же, чем новогодние утренники для актеров. Были и остаются. Просто каждые четыре года ужесточаются правила игры, а круг тех, кто хотел бы писать о выборах, неуклонно сокращается. Потому что писать о них независимо и честно уже не получается, а соглашаться соблюдать правила внутреннего распорядка, которые придумали то ли в Кремле, то ли на Лубянке – это все равно, что добровольно сесть в колонию строгого режима. Так что ну-ка на фиг. В идеале всем, кто умеет письменно излагать свои мысли, стоило бы отказаться от освещения темы нынешних и грядущих выборов. Даже сами слова «выборы», «Законодательное собрание», «Государственная дума», «губернатор», «президент» не использовать, по умолчанию считая их ненормативной лексикой. Что называется «включить полный игнор». Интересно, как бы тогда плясали во всех губернских и президентских администрациях? Я бы с удовольствием посмотрел на этот вечер танцев в сельском клубе, на пляску святого Вешнякова, джигу Суркова и тур венского вальса пары Грызлов-Миронов. (А вы?..)

Разумеется, подобное никогда не случится. Жаль, конечно, но такова сегодняшняя российская жизнь. Вернее – имитация жизни.

Кстати, на прошлой неделе тема «Выборы и СМИ» опять была в центре внимания. Виной всему – комиссия Общественной палаты по коммуникациям, информационной политике и свободе слова, которая совместно с «МедиаСоюзом», Центризбиркомом и Госдумой провела всероссийскую конференцию по упомянутой теме. Встретились-потрепались. 80 делегатов, видимо, проходили особо тщательный отбор. В России региональных СМИ с десяток тысяч, так что кого представляли те таинственные персонажи и как их звать – не понятно.

Смотрящий за выборами Вешняков как всегда поразил, заявив, что «экстремизмом не является агитация, направленная на защиту социальной справедливости». Вот взять бы и написать о том, что защищавшего социальную справедливость нацбола Максима Громова в течение полутора лет содержат в пыточных условиях в карцере уфимской тюрьмы. Фактически – за выброшенный из окна Минсоцздрава путинский портрет. И что Громов защищал социальную справедливость от партии власти, которая сейчас опять по-хамски лезет в региональные представительские органы.

А вот нельзя. Того не критикуй, этого не тронь, не агитируй «против», не агитируй «за». Нет, разумеется, никто не сможет запретить писать то, что заблагорассудится. За всеми не уследишь. В путинском зверинце просто физически нет такого количества стукачей и надсмотрщиков. Только дальше Живого Журнала этот текст никогда не уйдет (впрочем, и там процветает своя цензура). Но вот о «влиятельных» СМИ мечтать не стоит. Редактора большинства журналов и газет напуганы, шарахаются от собственной тени и даже на безобидный вопрос, – «Который час?» – отвечают уклончиво.

«Если партия ничего не делает, ничего и не пишите». Это опять красавчик Вешняков, который несколько лет назад идеально смотрелся под майонезом. Но если одна партия только и делает, что оберегает покой кремлевских олигархов, об этом можно? А что все другие, допущенные к выборам – никакие не партии, а банальная имитация, необходимая для того, чтобы разыграть перед оппонентами и Западом спектакль под названием «демократическая система плюс свободные выборы»? Само собой, и об этом нельзя. Клевета! Заказной материал! Грязные березовские деньги!..

Ну и еще одна красота неописуемая от главы ЦИК. Оказывается, что новая норма в избирательном законодательстве, согласно которой из уст кандидатов не должны звучать призывы голосовать против соперников, касается только телевидения. В прессе и в радиоэфире такие призывы разрешены. Да и в телеэфире эти призывы могут звучать во время теледебатов и круглых столов, когда соперник способен ответить.

По-русски это называется: здесь читать, здесь не читать, сюда рыбу заворачивать. Такое вот оно, российское законодательство. Сначала нельзя, теперь – немножко можно. Впрочем, давно ведь известно, что наша главная партия дебатов в прямом эфире и открытых дискуссий страсть как не любит. Эта нелюбовь называется медвежьей болезнью, а сама партия – «Единой Россией». (Я ее назвал все-таки, проговорился, интересно, сразу сухари сушить или штрафом отделаюсь?) Оно и понятно – прислуге, даже политической, сказать, как правило, нечего. У прислуги нет языка, нет стиля, словарный запас ограничен фразой «Чего изволите-с?». Убежден, что в идеологической дискуссии любой рядовой нацбол в течение двух минут сотрет в порошок что Грызлова, что Тюльпанова (я и его назвал!). Поэтому НБП и боятся допускать к выборам. Не только НБП, впрочем, ведь и милым «ботаникам» из «Яблока» тоже указали на дверь.

Так что нынешние выборы превращаются даже не в фарс. Фарс – это, как минимум, весело. Спустя годы понимаешь, какими веселыми были выборы во времена Ельцина. Вот это были фарс и цирк в одном флаконе! Даже все то, что в последствие окрестили «грязными технологиями», сегодня кажется смешным и забавным. «А как же пострадавшие от «черного пиара»?» – спросит, поправляя очки, иной гуманист. А никак. Политику нужно уметь держать удар. Не меньше (если не больше), чем профессиональному боксеру. Плох тот политик, который начинает размазывать сопли и закатывать истерику из-за двух-трех неприятных лично для него статей. Весело было во времена Бориса Николаевича и Владимира Александровича (такое кажется, отчество у Яковлева?). Как говаривал герой старого советского фильма: «Раньше романЬтизЬм был!». Это сейчас – скука смертная.

…Ряд обстоятельств вынуждает меня регулярно путешествовать по одному и тому же маршруту, длина которого – чуть больше восьмидесяти километров. Два субъекта Федерации – Ленинградская область и Санкт-Петербург – делят этот маршрут примерно поровну. Политической рекламы на автомобильных шоссе становится все больше, размещает ее, в основном, одна единственная политическая партия. Баннеры, что в области, что в Питере – одинаковые. Семейство белых медведей (кстати, самых агрессивных по отношению к человеку млекопитающих), физиономии Тюльпанова, Шойгу и безымянных бодрящихся старичков. Зеро фантазии, чистый совдеповский агитпроп. Изредка мелькнет растяжка какой-то другой партии, название которой даже не успеваешь прочитать. Нет ощущения борьбы, соревнования, схватки. Полная безнадега – знаешь, что все у них давно поделено, и даже думать об этих выборах не хочется.

Зато в городе, где я живу, активно пиарит собственную кандидатуру толстый дядя в очках, у которого очень удачно получается играть на гитаре и имитировать надрывный хрип Владимира Высоцкого. (Ох уж эта старомодная интеллигентская вкусовщина, воняющая портвейном и прокуренной кухней…) Дядя уже посидел в областном Законодательном собрании и хочет еще. Зачем? Лучше бы устроился в кабачок средней руки и развлекал там непритязательную публику. Я знаю, что этот дядя скоро наймет студенток, которые будут стучаться в мою дверь, чтобы всучить нелепые газетки, календарики и листовки. И я опять возьму десять. Мне жалко девчонок, пусть они побыстрей освободятся от дядиного хлама и пойдут в ночной клуб. Со мной им повезет, а вот этажом ниже им откроет дверь агрессивный алкаш или параноидальный обыватель. Тогда они много узнают о жизни и об отношении простого народа к нынешней политической системе.

Так что, девчонки, оставляйте макулатуру у меня. Дядя не узнает, поверьте.