2009-02-11 Иосиф Кацман:

У молящейся на Путина и Суркова блондинки была старая свихнувшаяся предшественница во Франции конца XVIII века.

Лето 1794 года выдалось в революционной Франции горячим во всех смыслах. Немилосердно пекло солнце. На всех пограничных рубежах и внутри страны шли жаркие бои с иностранными интервентами и сторонниками свергнутой монархии. Тысячи настоящих и мнимых заговорщиков отправлялись на гильотину. Из лавок исчезал хлеб, народ мрачно затягивал пояса и проклинал новый режим, казавшийся ничуть не лучше прежнего. А тут ещё и фактический диктатор Франции Максимилиан Робеспьер не нашёл ничего лучшего, чем выкинуть немалые деньги на создание нового религиозного культа Верховного Существа, призванного заменить «реакционное» христианство. Дурацкое нововведение особенно злило французов, причём как христиан, так и атеистов, и враги диктатора не упустили свой шанс. Их слепым орудием стала 88-летняя старушка по имени Катерина Тео.

До лета 1794-го придурковатая бабуля не интересовалась политикой, а всего лишь объявляла себя Матерью Божией. За это её долго держали в Бастилии, а потом в психушке, но в 1782 году ввиду старости и безвредности отпустили на волю. Атмосфера революционной бури благоприятствовала самозваным пророкам, и совсем было собравшаяся помирать бабка переехала из захолустного Барантона в Париж. Привёз её туда бывший монах-картезианец Жерль, который вскоре и стал заправлять в секте сплотившейся вокруг Катерины Тео истеричных дамочек. Вскоре по Парижу распространилась слава о «святой», избавляющей от сглаза и устранявшей наложением рук любой запор. К бабке потекли пожертвования, большую часть которых прибирал к рукам оборотистый монашек.

Идиллия продолжалась примерно год, а потом к изрядно растолстевшему брату Жерлю прибыл некий высокопоставленный чин и предъявил ультиматум: либо монах отравляется на гильотину, как мошенник и недобитая контра, либо…

Не прошло и недели, как Катерина Тео неожиданно стала ярой поклонницей Робеспьера и провозгласила его Мессией, чей приход был предсказан самим пророком Иезекилем! Учитывая, что как раз в эти дни диктатор пытался выступать в качестве первосвященника придуманного им Верховного Существа, стёб получился такой знатный, что внушавший ужас вождь сразу стал всеобщим посмешищем. Ещё веселее стало, когда старушку повязали вместе с поклонницами и братом Жерлем, и их дело начали готовить к рассмотрению на революционном трибунале.

Поняв, что скандал направлен против него, Робеспьер не придумал ничего лучшего, чем вступиться за сектантов, однако тем самым лишь поставил себя на одну доску со свихнувшимися подзащитными. Но отступать было некуда, и даже 26 июля 1794 года в своей последней речи во французском Конвенте он обрушился на врагов, пытающихся опорочить революцию и культ Верховного Существа.

«Первой попыткой недоброжелателей было их стремление унизить великие принципы, провозглашенные вами, и изгладить воспоминание о трогательном национальном празднике - такова была цель характера и торжественности, которую придали тому, что назвали делом Катерины Тео. – Разъяснял вождь депутатам Конвента. – Недоброжелательство сумело извлечь выгоду из политического заговора, укрывшегося под именами нескольких безумных набожных женщин, и вниманию общества представили лишь мистический фарс и неисчерпаемый предмет непристойных или глупых сарказмов… по этому делу было арестовано множество мирных граждан и даже патриотов; а преступники все еще на свободе плетут заговоры, так как план состоит в том, чтобы их спасти, терзать народ и умножить число недовольных».

По сути, Робеспьер был прав, но пока он отстаивал своих престарелых фанаток, реальный заговор созрел окончательно. На следующий день Конвент проголосовал за арест тирана и отправил его на гильотину. Необходимость в сектантах отпала, и через несколько месяцев всех отпустили. Умерла в тюрьме только Катерина Тео, которая и так уже была одной ногой в могиле.

…Вспоминая эту печальную историю, я очень волнуюсь за судьбу Маши Сергеевой. Когда влиятельные люди так старательно раскручивают блондинку, подставляющую вождей своими нелепыми славословиями, это может плохо кончиться и для объектов восхваления, и особенно для неё самой.