2009-03-16 Максим Громов:

Сидя на скамье подсудимых в 2004 году после захвата кабинета Зурабова, я думал, кто следующий окажется за решеткой из оппозиционеров? Ими оказались нацболы-декабристы, вошедшие в администрацию президента с требованием об его отставке.

После гибели Политковской, сидя на тюремных нарах, я стал размышлять, кого следующего убьют? На что Родина мне уже ответила пачкой мертвых тел.

Не знаю, к счастью или наоборот, но волею судеб оказалось, что я знал всех троих убитых в январе 2009-го: Антона Страдымова, Станислава Маркелова и Анастасию Бабурову.

Девочка, которая опознавала Антона, сказала, что лицо было смято от побоев. При этом ее не допустили к трупу Антона. Просто показывали его фотографии, сделанные в морге.

«Судя по ним, лицо вообще было сильно изуродовано. Документы были при нем, а с телефоном какая то темная история. Кто-то его нашел, какой-то мужик, и договорились, чтобы он его отдал. Но, все это со слов ментов, опять же», - сказала мне Катя Кушнир.

Удивляет еще один момент. Нашли Антона в ночь на 14 января. Документы с домашним адресом были у него в кармане. Но только спустя шесть дней, а именно 20 января, они обратились опять таки не к родителям, а к Екатерине Кушнир. Ее телефон был у него якобы записан на листочке и лежал в паспорте.

Антона я узнал, когда только освободился. Он молчаливо приходил к нам в редакцию, забирал пачки газет, и так же молча уходил делать отправку по регионам или по торговым точкам. Постоянно ходивший на все протестные митинги, пикеты и «Марши несогласных», он оставался тихим, молчаливым, добрым и неагрессивным парнем.

Таким же мне показался и Стас Маркелов. Он всегда что-то шутил и рассказывал, постоянно смеясь. Познакомивший нас с Маркеловым в апреле минувшего года преподаватель кафедры политической истории Ярослав Леонтьев, после похорон говорил мне: «Когда при прощании я целовал Стаса, лоб был мягкий! Там не было кости! Я никогда не матерился, Макс, но мне так хотелось выругаться. И кого убили то? Стаса! Шестнадцать лет дружили. В 1993-ем, у Белого дома, он столько народу вытащил из-под огня. Он был лучше всех нас. Больше всех раненых вытащил, из-под самых пуль, только притащит и опять в самое пекло».

Говорил мне это Ярослав в Билингве, куда мы пошли с ним после гражданской панихиды. Стас любил бывать в этом заведении, и поминки здесь были принципиальны для Ярослава.

С погибшей рядом со Стасом Настей Бабуровой я познакомился на Прямухинских чтениях в бывшей усадьбе Бакунина, куда меня пригласил тот же Ярослав. Настя с приветливым и улыбчивым лицом, в тельняшке делала доклад по Бакунину.

Что-то есть в этом символичное, что левак и антифашист Маркелов и анархистка Бабурова погибли через несколько суток после нацбола Страдымова. Таких массовых убийств оппозиционеров Москва давно уже не помнит. Смерть всех равняет, но и Стас, и Антон, еще погибли от рук одного врага - нынешней власти. Давно уже молчаливо поощряющей (скорее, разными руками совершающей лично) эти политические убийства.

Не сомневаюсь, наверняка они уже встретились все трое там, устранили разногласия. И в душе у них давно уже воцарился мир.

А либералы по-прежнему делят политзэков, как и погибших оппозиционеров, на своих и чужих, не понимая, что убивает нас один враг. И на митинге 1 февраля, устроенным либералами и посвященном погибшим, только Ярослав Леонтьев упомянул имя Антона Страдымова. Самого младшего из погибших, совсем еще мальчишку...

Не знаю, поймут они это, или по-прежнему непримиримых к кремлю нацболов и либеральную оппозицию будет объединять только кладбище. Скоро будет поздно. Выстрелы все чаще, а нас с вами становится все меньше. Оставить же Россию потомкам в том виде, в котором она сейчас, просто стыдно. И, надеюсь, не только мне.

Максим Громов