2009-10-24 Иван Упыренко:

«Все животные равны. Но некоторые животные равнее». Эта известная фраза из «Скотного двора» Оруэлла приходит на ум, когда узнаешь про совершенно дикую историю матери – одиночки Юлии Михайловой. Государство намерено подселить бывшего пациента психбольницы, убившего свою жену. Ибо у него, как оказывается, тоже есть права, защищаемые законом.  

 

Итак, в далеком 1997-м в сумрачный Петербург приезжает гость из солнечного Азербайджана (назовем его Фарид Оглыев – дабы не нанести урон ничьей репутации и достоинству). Здесь он быстро получает гражданство РФ, стремительно женится на «разведенке» с сыном, она прописывает его в своей комнате в коммуналке. По свидетельствам соседей, семейная жизнь у новоиспеченной четы не складывается - он часто орет на нее, поколачивает в профилактических целях, а потом жалуется соседям – мол, жена мне изменяет, в дом чужих мужиков водит, заботы моей не ценит. Однажды он убивает ее ножом. Но по каким-то неведомым причинам признается невменяемым и попадает в психиатрическую больницу Св. Николая Чудотворца, что на реке Пряжка.

 

Находясь в психбольнице, он таинственным образом выписывается из квартиры (по крайней мере, есть его подпись на заявлении о снятии с регистрационного учета). Освободившуюся коммуналку площадью 29 «квадратов» быстро приватизируют - в том числе сын убитой женщины, как законный наследник 20-метровой комнаты. В 2005-м всю квартиру покупает Юлия Михайлова. С документами на право собственности все в порядке, на что есть справка из ФРС. И она вселяется в нее со своим 8-летним сыном.

 

Но спустя три года над ее головой сгущаются тучи в виде сурового закона. Ей приходит письмо из прокуратуры Адмиралтейского района – мол, пожалуйте в суд, ибо есть претензии от гражданина Оглыева. Выясняется, что главврач психушки направил в прокуратуру заявление от имени Оглыева, который уже излечился и хочет заселиться обратно. На свою часть жилплощади.

 

Узнав о бурном прошлом будущего соседа, Юлия, понятно, впадает в состояние шока. Кому захочется жить с таким «замечательным соседом»? Но она – не «звездная» мама, вроде Кристины Орбакайте. И не может воззвать к общественности через ток-шоу федеральных каналов. Начинается долгая судебная тяжба, похожая на комедию абсурда. Или на дурной кошмар.

 

Сперва эксперты от психиатрии выясняют, что Оглыев был невменяемым, когда подписывал заявление о снятии себя с учета. А спустя пару месяцев эксперты - почерковеды обнаруживают, что его подпись кто-то подделал. Но – следите за руками – районная прокуратура не спешит возбуждать уголовное дело по факту мошенничества, объясняя это невозможностью найти виновных. В итоге Ленинский районный суд признает недействительной сделку между Юлией и сыном убитой. Ибо при приватизации не учтены права гр. Оглыева. Который вроде как тоже человек, уже психически здоровый (как утверждают лечащие врачи). И хочет урвать свой маленький кусочек счастья в виде жилплощади зарезанной им супруги.

 

Попытки разжалобить истца ни к чему не привели. Юрист психбольницы, представлявший интересы Оглыева в суде, заявила, что «чисто по-человечески ей сочувствует», но «закон есть закон». И посоветовала ей разменивать квартиру. Но абы куда господин Оглыев въезжать не согласен. Во время одной из встреч Юлии с администрацией больницы он высказал свои пожелания – комната в коммуналке площадью не меньше 20 метров, в центральном районе, соседей чтобы поменьше, и чтобы горячая вода была. «Сказал, что ему нравится жить в центре», - рассказала Юлия.

 

Такая горячая любовь к историческому центру Петербурга, безусловно, радует. Как не может не радовать прямо-таки правозащитная рьяность прокуратуры и суда в отстаивании ущемленных прав гражданина Оглыева. Не может не восхищать сверхтерпимость и политкорректность лечащих врачей, запретивших Юлии называть Оглыева убийцей. По их словам, он никакой не убийца и не преступник – ведь у него нет судимости. По словам врачей, он - несчастный больной человек, не представляющий опасности для окружающих. И сейчас ему негде жить. А так как Юлия не имеет денег, чтобы купить Оглыеву комнату – придется ей подвинуться, дабы уважить нарушенные права.

 

Незадолго до суда Юлия обращалась и в муниципальные органы опеки, объясняя, что ее ребенку грозит опасность. Но чиновники отказались принять заявление, объяснив это тем, что ее сын - не собственник квартиры. А значит, права его не ущемлены. И вообще, решения суда еще не было. Как оно будет – тогда и будем разбираться, сказали ей опекуны от государства. Как в том анекдоте про милицию, где человек с выпученными глазами забегает в отделение с криком «Помогите! Убивают!» А ему в ответ: вот как убьют, тогда и приходите. 

 

Разумеется, я не собираюсь выдвигать сомнительные версии вроде материальной заинтересованности администрации психбольницы в деле отъема жилплощади у Михайловой. Я не сомневаюсь, что это кристально чистые люди с безупречной репутацией и горячими сердцами, полными бесконечной доброты и сострадания. Я не буду говорить и про ангажированность суда. Нет - нет, наш самый гуманный в мире суд не может быть ангажирован, и неукоснительно следует букве закона - по заветам президента Медведева. Я даже не хочу акцентировать внимание на том, что на заседании суда принципиально не упоминалось, что Оглыев убил свою жену. Ведь он признан невменяемым, и не ведал, что творил. И потом, к предмету разбирательства этот факт не относится.

 

Мне хочется напомнить лишь одну статью из Конституции РФ: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц» (ст.17, п.3). В том числе и право на безопасность.

 

А какая безопасность может быть в квартире с бывшим пациентом психбольницы?

 

Сегодня о защите прав ребенка говорят все кому не лень – от президента - юриста до самой мелкой чиновничьей амебы. Однако в данном деле государственные приоритеты очевидны. В первую очередь надо защищать права психически больных граждан, вроде Оглыева. А детей как-нибудь сами мамы защитят. «Если он у нас поселится – придется уезжать самим, - говорит Юлия. – Другой квартиры у нас нет, но я слишком боюсь за сына».

 

А еще она не понимает, почему наше государство так рьяно защищает права Оглыева, и отказывается защищать ее ребенка. Признаться, я тоже не смог ей этого объяснить. Видимо, в условиях одностороннего гипергуманизма нашего суда Юлии остается лишь писать письма Главному Блоггеру России. В надежде, что в финале этой нелепой судебной драмы появится «бог из машины». И все расставит по своим местам.

 

А еще мне ужасно хочется спросить судью, экспертов и врачей – а согласились бы они на месте Юлии поселить Оглыева в собственных квартирах? Смогли бы они уходить на работу, оставляя с ним своих детей?

 

Ответ очевиден. Но - закон есть закон.

И все, что они могут – посочувствовать. Чисто по-человечески.

Смахнув слезу с бесконечно добрых глаз.  

 

 

 

P.S. 21 октября состоялось заседание городского суда. Судьи отклонили кассационную жалобу адвоката Михайловой, усмотрев в ней многочисленные нарушения. Таким образом, решение районного суда остается в силе. Пока стороны сошлись на мировом соглашении, по которому Юлия должна за 2 недели найти для Оглыева 10-метровую комнату в коммуналке. Покупать ее будет, разумеется, за свой счет. Откуда она возьмет деньги – никого не волнует.

Следующее заседание суда назначено на 5 ноября. 

 

Иван Упыренко