 |
 |
|
|
Роль Московской патриархии в жизни российского общества за последние годы возросла настолько, что уже можно смело говорить об РПЦ (МП) как еще об одном элементе вертикали власти, выстроенной Владимиром Путиным.
Государство, которое, по меткому выражению Виктора Пелевина, все более превращается в «неосовок с казино и борделями», приняло сегодня на вооружение идеологическую доктрину, которую условно можно назвать советским национализмом. И вот уже Красная Армия, чьи бойцы, по свидетельству Александра Солженицына, в годы Великой Отечественной войны растапливали печи в землянках иконами, именуется христолюбивым воинством. А события Второй мировой войны преподносятся как «сражение за Русь святую против сатанинского Запада».
На самом же деле услуги советских попов понадобились Кремлю в годы Великой Отечественной войны в тот момент, когда каждое лыко в дело сохранения режима кремлевского горца шло в строку.
Рассмотрим отношения московской РПЦ и советской власти на примере Ленинграда и Ленинградской области. К 1941 году на всю «Ленинградскую епархию» (sic) приходился 21 приход. Однако митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий считался вторым по значимости человеком в советской церковной иерархии. Уже с 23 июня 1941 года он начал сбор пожертвований на нужды Красной Армии и советского Красного Креста. Одновременно с этим власти незаметно свернули деятельность т.н. «обновленцев» вкупе с антирелигиозной пропагандой, включая закрытие в Москве совершенно непристойного журнала «Безбожник».
Но столь поспешные меры не могли коренным образом изменить отношения большинства верующих к богоборческой коммунистической власти. Примером служат встречи колокольным звоном и крестными ходами вступающих в населенный пункт представителей гитлеровской коалиции. Причем, как и на остальных территориях, оставленных большевиками, в Ленинградской области германские воинские части вместе с союзникамив число первоочередных мероприятий включали восстановление закрытых православных храмов.
Достаточно привести такие цифры. К концу немецкой оккупации в одном только Лужском районе действовало 18 приходов, в Кингисеппском – 11, столько же в Волосовском.
Просоветские историки и поныне полагают подобные действия лишь «дешевыми трюками геббельсовской пропаганды». Возможно, отчасти это и так. Что, впрочем, не мешает все тем же апологетам тов. Сталина относить все разрушенные за годы оккупации православные храмы на счет немцев. Хотя большинство из них было уничтожено в ходе боев. И по логике просоветских историков выходит так, что снаряды рабоче-крестьянской Красной Армии обладали чудодейственным свойством каким-то образом избегать попадания в купола и стены церквей.
Массовое создание немцами приходов после их отступления в 1944 году из пределов Ленинградской области породило немалые затруднения для вернувшейся туда советской власти. Большевики стояли перед непростой дилеммой: закрыть церкви, восстановленные немцами, - значит вновь показать безбожную сущность, а оставить – согласиться с правильностью действий «немецко-фашистских захватчиков».
В итоге решили пойти по пути планомерного нажима на «распоясавшихся попов». Благо немецкий фронт был окончательно сокрушен в Ленинградской области лишь к началу 1944 года, когда общий исход войны был в принципе ясен.
Вот типичный документ тех лет:
«Уполномоченному Совета по делам русской православной церкви при СНК СССР по Ленинградской области тов. Кушнареву А.И.
…В действующих церквях, в которых служба производится с колокольным звоном, колокола снимать не следует, но колокольный звон не производить, объяснив это условиями военного времени.
Председатель Совета по делам русской православной церкви при СНК СССР
Карпов Г.Г.»
Необходимо отметить, что немцы в условиях военного времени никоим образом колокольный звон в церквах не ограничивали.
Дальше - больше. Советские власти, возвращаясь следом за красноармейцами на отвоеванные территории, в большинстве случаев вновь превращали церкви в клубы, свинарники, склады, а то и просто в отхожие места. В селе Ополье Ленинградской области 9 мая 1944 года за служение литургии секретарь райисполкома некий тов. Горский приказал закрыть церковь и отобрал ключи от нее ключи. В том же году церковь в селе Удосолово Кингисеппского района была закрыта по распоряжению райисполкома, а деньги прихода конфискованы. В 1945 году в Красном Селе, несмотря на просьбы верующих, в восстановленном немцами храме вновь был организован кинотеатр. И таких примеров по Северо-Западу России можно привести более тысячи.
С точки зрения простого подсоветского верующего человека, подобное поведение двух соперничающих режимов вполне ярко свидетельствовало, кто на самом деле в этой схватке был представителем богоборческих сил…
Впрочем, и сами советские церковные чиновники мало отставали от своих кураторов. К примеру, вот справка, подписанная управделами митрополита Ленинградского и Новгородского протоиереем Павлом Тарасовым 17 мая 1944 года:
«20 декабря 1943 г. на имя Митрополита поступила просьба… об открытии часовни Ксении Блаженной.
Надпись Митрополита: «Сейчас несвоевременно возбуждать ходатайство об открытии часовни».
А вот еще один документ, за подписью все того же Тарасова от 14 мая 1945 года:
«Купресов в 1913 г. окончил СПб. Духовную Академию, сана священного не принимал. Революцию встретил враждебно и в годы 1919-1922 выступал активно против Сов. Власти на церковных собраниях… Среди духовенства г. Ленинграда, которое знает Купресова, последний имеет ореол, как противник Сов. Власти, как человек реакционно мыслящий».
Чем вам не типичный советский донос?
В итоге к концу войну образовался типичный симбиоз власти и церкви на манер византийской симфонии, о которой ныне так любят воздыхать современные монархисты. Недаром, еще несколько лет назад появилось такое дикое понятие, как «православный сталинист».
Вот только никакого отношения к подлинному возрождению христианства подобный союз батюшек и чекистов иметь не может.
Источники: В огне войны. Русская православная церковь в 1941-45 гг. (по материалам Ленинградской епархии)// Русское прошлое №5, 1994, СПб.