 |
 |
|
|
Министр обороны Сергей Шойгу отрапортовал президенту Владимиру Путину о взятии Мариуполя. О том, что происходит в городе и на других освобождённых территориях, редактору "АПН Северо-Запад" Андрею Дмитриеву рассказала Елена Бобкова, волонтёр и общественный деятель, председатель учредительного совета Народно-Патриотического союза ДНР. Материал опубликован на портале "Конкретно.ру".
Люди многое потеряли, но у них есть надежда
– Какие у тебя впечатления от посещения города, который ополченцы ДНР взяли в упорных боях? Насколько люди рады тому, что украинской власти больше нет, как себя ощущают в целом?
– Когда мы в первый раз ездили в Волноваху две с половиной недели назад, впечатления были жутковатые. Куча металлолома, сгоревших автомобилей, разбитые полностью дома. Там, где живут люди, повязаны белые ленты.
Жители рассказывали кошмарные эпизоды войны. Мы говорили с бабушкой неходячей, 1939 года рождения. Украинские солдаты поставили ящик тротила у неё в подъезде и заблокировали дверь. В дом попал снаряд, начался пожар, бабушка выйти не могла. И она в окно – это первый этаж, но высокий, цокольный – вылезла, потому что просто не хотела сгореть заживо.
Но в чём нашла положительный момент – у людей, как ни странно, бодрое настроение. Потеряли родственников, много погибших, но у них есть надежда, говорят: «Мы это переживем и всё восстановим. Все эти 8 лет жили и знали, что такое будет. Самое главное – дождались».
Сейчас там стали выдавать пенсии сразу за 2 месяца (в сумме 15 тысяч рублей примерно). И старики в очереди не толкались, вели себя культурно. Ещё в центре города поставили таксофон, через который можно бесплатно звонить в Донецк и в Россию. Да, он один, но это лучше, чем ничего.
Всё меняется на глазах. Появилась администрация, коммунальщики работают, вместе с жителями разгребают завалы, монтируют провода. Уже есть свет и вода местами. Много приезжает гуманитарщиков, люди не голодают, медикаменты подвозятся.
Даже детский праздник недавно прошёл. Светит солнышко, дети прыгают, скачут, озлобленности никакой нет.
А по дороге, когда ехали в машине, шла колонна «УРАЛов» с буквой V и Z. И бабушка такая старенькая в платочке стояла на обочине, собиралась перейти дорогу, и начала машины крестить. Такие вот сцены с бабушками, конечно, особенно трогательные, все близко к сердцу принимают.
– По российскому ТВ показывают конвои с гуманитарной помощью отсюда и от руководства народных республик. А насколько сами дончане, гражданское общество, озабочены судьбой жителей? Или для вас люди, жившие под Украиной эти 8 лет, всё же стали ментально чужими?
– Среди наших донецких, которые годами жили в войне, в лишениях, желание помочь очень велико. На днях привезли хлеб из пекарни, вкусный, пахучий, конфеты, печенье, медикаменты, воду. Это инициатива чисто местных дончан, безо всякого участия властей.
Вот, например, я ездила к беженцам из Волновахи, им нужна была одежда. Там многодетная семья, 9 человек. Постригла этих мальчиков под машинку, привела в нормальный вид. Знакомые их поселили в своём доме.
Обратилась к депутату народного совета ДНР, спросила, можете ли чем-то помочь. Она говорит: заезжай в магазин. Мне загрузили полный багажник вещей, игрушек, обуви достаточно хорошего качества, купили два больших торта. Потом российский журналист знакомый дал 5 тысяч, чтобы купила им то, что требуется.
Жители нас не хотели отпускать, провожали. Стоит, скажем, женщина у костра – видно, что хорошо жила, у нее на бровях татуаж, остатки косметики, маникюра. И выносит нам охапку конфет. Рассказывает, как солдаты российские, проезжая мимо на броне, скидывали им свои пайки, как приносили на 8 марта конфеты и поздравляли.
В общем, нашими людьми можно в процентном соотношении больше гордиться, чем стыдиться. Я ожидала, что на нас нападут и скажут: «Сволочи, вы разрушили наши дома, вы угробили нашу жизнь». Нет, я не услышала этого.
Трупы, еле прикрытые мусором, собаки растаскивают
– Можно ли сравнивать эту ситуацию с тем, что происходит в Мариуполе?
– В Волновахе картина не такая ужасающая. По моим наблюдениям, в Мариуполе остро нужны продукты, медикаменты, вещи. И ехать надо не в центр города, где российские гуманитарщики собираются, а по частному сектору. Там, как правило, живут старички, которые не могут дойти до пунктов раздачи помощи. Надо выходить посреди ночи, чтобы добраться к утру и отстоять у пункта очередь, как в мавзолей после смерти Ленина.
Например, Курчатовский микрорайон. Как у нас говорят, застроенный «хмарочёсами», типа небоскрёбами, ну просто высотки на самом деле. Улица Олеко Дундича 58 – 59 АБ. Это несколько многоквартирных домов, примерно 250 жителей сейчас, есть и дети. Обстрелов уже нет, но квартиры разрушены, а подвалы оборудованы, поэтому люди в них сидят. Кто-то ждет весточки от родственников, кто-то – возможности нормально похоронить близких.
Едешь и везде надписи: «Под завалами тело». Рядом с домом, в овраге – кладбище: закапывали погибших прямо на месте. Поскольку было холодно, толком выкопать могилы не удавалось. Мусором прикрыты трупы, а теперь собаки это разгребли, там части тел видны, внутренности псы таскают...
Еду люди на улице готовят. Помыться есть возможность, когда пойдёт дождь – насобирать воды. Вот мы женщину вчера везли, она говорит: простите, еду в такой машине, а мылась последний раз 22-го февраля, до войны.
Мы туда сами гуманитарную помощь привозим и засылаем коллег. Купили сим-карты, по одной на 10 человек, и теперь с ними есть связь. И ещё военные ДНРовские кормят их.
Спрашиваю, проявляет ли каким-то образом себя новая администрация? Они говорят: а кто это? Вот мы, так сказать, и взяли шефство. У меня там много подопечных, не могу их бросить теперь уже.
– А у этих людей не было вопросов: зачем вы пришли, мы же нормально жили?
– Мне не попался ни один такой человек. Они рассказывают, что им запомнились в последние дни. Когда «азовцы» сгоняли в подвалы, не выпускали, убивали...
Жалобы одни и те же. Не могу сказать, что все прямо счастливы, что пришла война, их дома разрушены, но зато могут прекрасно говорить на русском языке. Не верю в это. Но и негатива я на себе не испытывала.
Наблюдать этих людей, обескровленных, голодающих в наше время – это, по-моему, вообще... Я думала, край у нас в Донецке был в 2014-ом году, но теперь вижу, это не край.
– Тебя в поездке в Мариуполь сопровождал знаменитый британский журналист Грэм Филлипс. Вы в том числе и к «Азовстали» на передовую ездили. Давно знакомы? И что вы там делали?
– Грэм Филлипс работает в Донбассе с 2014 года. Мы в Донецке его Филей называем, он мой давний знакомый. Грэма сейчас угрожают лишить гражданства за интервью с английским военнопленным. Спрашиваю: «И что говорит ваш Борис Джонсон?» – Отвечает: «А, ляпает что-то (языком), ничего страшного»...
Он смелый человек, даже бронежилет в Мариуполе не надевал.
Что касается визита на передовую, то мы искали женщину. Но так как времени на поиски не было, и со связью проблемы, попросила помочь военных из батальона «Восток». Они нашли, с нами связались, мы убедились, что это Ольга Морозова, преподаватель музыкальной школы. Сказали: вы должны собрать вещи самые нужные и ждать нас. Мы ее забрали, отправим к родственникам.
А «востоковцы» стоят близ «Азовстали», самый крайний пост. За 20 минут до нашего приезда там бронированную «Тойоту» противника, пытавшуюся атаковать, разбили. Причём стоят там студенты-резервисты из разных вузов ДНР. И вот они просили, чтобы им поставили зачёты «автоматом» – потому что на фронте и не могут физически сессию сдавать. Передала их пожелания руководству республики, вроде бы обещали решить вопрос.