 |
 |
|
|
Полгода назад бывший вице-президент близкого к Владимиру Путину холдинга «Петромед» Сергей Колесников рассказал о строящемся в окрестностях Сочи дворце национального лидера. Сегодня он проливает свет, откуда пошли деньги на эту великую стройку, а также впервые и подробно рассказывает об одной из компаний, находящихся в личной собственности премьер-министра.
- С 1996 года «Петромед» — это частная структура, которая принадлежит мне и Дмитрию Владимировичу Горелову, 50 на 50. Так до настоящего времени, потому что «Петромед» и в настоящее время существует, это работающая компания. Мы работали практически во всех регионах России, от Мурманска до Камчатки. В 2000 году Шамалов передал нам предложение Путина...
- Кто такой Шамалов?
- Николай Терентьевич Шамалов в то время работал представителем компании «Сименс» по Северо-Западу. Он был ответственным в компании «Сименс» за поставку всего спектра медицинского оборудования на Северо-Запад. Мы знали о том, что у Николая Терентьевича очень хорошие личные, дружественные взаимоотношения с Владимиром Владимировичем Путиным. И поэтому когда к нам пришел Николай Терентьевич, мы понимали, что это предложение исходит реально от Владимира Владимировича.
- Он проговорил, что это от Владимира Владимировича.
- Естественно, а как же.
- В чем заключалось предложение?
- Готовы ли мы выполнять контракты по поставкам медицинского оборудования, по модернизации лечебных учреждений и так далее, если к нам обратятся, скажем, российские бизнесмены с предложением пожертвовать определенную сумму денег на выполнение данных работ. На это мы говорим: конечно, да. Дальше: но будет условие, что нужно будет 35 процентов от суммы контракта оставить за рубежом на счете. Мы говорим: зачем? Для того чтобы в дальнейшем из этих денег сформировать инвестиционный фонд, который вложит эти деньги в экономику России для развития высокотехнологичных производств. Мы говорим: хорошо, мы согласны.
- Как оформлялись эти деньги?
- Абсолютно официально. Заключался договор пожертвования. Ну, разберем, например, ситуацию с Абрамовичем. Я встретился с Романом Аркадьевичем, он сказал, что он готов пожертвовать 203 миллиона долларов на медицинские проекты. Мы предложили большой проект – комплексной модернизации Российской военно-медицинской академии, которая расположена в Санкт-Петербурге. Этот огромный объект — академия расположена практически в сотне зданий в Санкт-Петербурге — был выбран как базис… Стандартная скидка на медицинское оборудование для обычных компаний, которые покупают очень мало оборудования, это где-то 5-10, редко 15 процентов. Когда вы давно работаете на рынке, у вас очень хорошие связи с медицинскими компаниями, и вы закупаете большое количество оборудования, то скидки могут доходить до 60-70 процентов. Поэтому, даже поставляя это оборудование со скидкой в 10-15 процентов от цены прайс-листа, мы еще могли эти 35 процентов оставить.
- То есть оформлялось это так, как будто все деньги пошли на оборудование?
- Да.
- Какая часть этого оборудования покупалась собственно у «Сименса», который представлял Шамалов?
- Процентов 15-20 от суммы контракта.
- То есть вы получаете сумму, скажем, 100 долларов. Договор оформляется на 100 долларов, и оборудования поставляется на эту сумму. Но в действительности, благодаря скидкам, потрачено 60-65 долларов. 35 оставляются в оффшоре, а если еще что-то осталось — это ваша прибыль. Итак, если у вас пошли такого рода сделки, понятно, что это уже обороты не десятки миллионов долларов, а…
- Где-то получается под сотню. Бизнес такого типа редко бывает стандартным. В этом году — 200, в другом — 110, а в третьем — 300 миллионов. Но в эти годы, естественно, уже бизнес «Петромеда» исчислялся в рамках сотен миллионов долларов.
- Значит, сначала денег дал Абрамович. А следующий кто был?
- Дальше помог Алексей Мордашов. Потом были другие.
- И из актов следовало, что они получили оборудования и работ на 203 миллиона долларов, хотя по факту потрачено было около 130. Как был оформлен счет, на котором остались 70 миллионов, это чей счет?
- Это оффшорная компания на Западе.
- Кто управлял этой компанией?
- Шамалов Николай Терентьевич.
- Где была эта компания?
- В Швейцарии.
- Сколько это продолжалось?
- До 2007 года.
- Сколько денег примерно накопилось?
- В районе 500 миллионов. Потом начались и прямые поступления уже на эту компанию.
- Дальше, я так понимаю, появилась структура «Росинвест», специально для распоряжения «припасенными» средствами. Это когда?
- В 2005 году. Когда у нас оказался сформированный достаточно значительный фонд, то была создана компания «Росинвест», которая занялась инвестициями, использованием этих денег.
- Достаточно значительный фонд — это сколько?
- К этому времени порядка 200 миллионов.
- Как устроен «Росинвест»?
- «Росинвест» — это дочернее предприятие швейцарской компании «Лирус Менеджмент». А инвестиции осуществляет другая компания, у которой собственность закреплена акциями на предъявителя. 94 процента этих акций были отданы господину Путину, а по два процента было у нас — у Шамалова, Горелова и меня.
- Откуда вы знаете, что эти акции были отданы Путину?
- Мне сказал Шамалов.
- Иными словами, берутся деньги, которые даны в качестве пожертвования, используются для инвестиций, и с них получается прибыль, 94 процента которой идут лично Путину. Правильно я понимаю?
- Принципиально понимаете правильно.
- В чем неточность?
- Неточность следующая. Берется пожертвование, в рамках этого пожертвования зарабатывается определенная прибыль. То есть сам договор выполнен. Нельзя сказать тривиально: взяли пожертвования и отправили их на инвестиции. В результате выполнения контракта была получена прибыль, и эта прибыль направлена в инвестиционные проекты. Владельцем этих проектов является компания, в которой 94 процента принадлежат Владимиру Владимировичу Путину.
- Когда вы узнали про дворец Путина?
- Про дворец я узнал в 2005 году. Тогда проект был — маленькое здание на берегу Черного моря, стоимость проекта — 16 миллионов долларов. Всего!
- И как это развивалось?
- 2006 год, выиграли право проведения олимпиады. Потом уже изменилось само представление о перспективах. До 2006 года не предполагалось, я бы сказал, такого бесконечного президентства. Идея найти пути и возможности продлить руководство страной, это, в общем-то, 2004-2006 год.
- И параллельно рос дворец?
- Добавились лифт на пляж, марина, вся эта инфраструктура вокруг, специальная линия электропередач, специальный газопровод, несколько дорог, которые ведут непосредственно к дворцу. Сам дворец видоизменяется, добавляется амфитеатр, зимний театр, делаются три вертолетные площадки. Последняя смета, с которой я был ознакомлен, она была где-то на миллиард долларов… А в начале 2009 года Шамалов мне сообщил, что принято решение. Все деньги, которые мы сформировали и которые мы должны были по нашей договоренности вкладывать в инвестиционные проекты в России, — всё закрыть и все деньги вкладывать во дворец. Я сказал, что так мы не договаривались, это первое. И второе, ведь это связано с увольнением людей, с разрушением этих инвестиционных проектов, с крахом всей той работы, которая велась в течение этих пяти-семи лет. Получилась ситуация, при которой ты работал-работал, что-то создавал-создавал, потом тебе говорят: да нет, ничего, то, что ты там наделал, не надо, у нас теперь другие задачи, вот нам дворец нужно заканчивать. Хорошие инвестиционные проекты? Да, хорошие проекты. Нужные? Да, нужные. Но сейчас все закрываем, а потом посмотрим. И получается, что ты столько лет работал и отдавал свои силы и знания, свой кусок жизни — ради чего? Ради вот этого сооружения на берегу? В которое три, четыре, пять раз в год кто-то приедет, кто-то там проведет несколько дней. Мне просто обидно. Я уж не говорю о том, сколько людей потеряло работу.
- Сколько?
- Тысячи. Они были вышвырнуты на улицу из-за того, что все эти деньги были изъяты и переброшены на дворец. Я высказал свое несогласие, и ушел… С моей позиции — мы делали хорошее, благородное дело. Мы эти деньги не вкладывали ни в водку, ни в наркотики. Мы строили больницы, строили операционные, обеспечивали лекарствами, обучали врачей. Полезно для общества? Полезно. Часть этих денег мы оставляли, с тем, чтобы потом инвестировать их в развитие промышленности России, в высокотехнологичное современное производство. Полезно? Полезно. Да, грубо говоря, собственником становится другой человек. Должен был быть Абрамович, стал другой. Но для тысяч рабочих, для России есть разница? По большому счету, нет. Важно, что этот завод есть, что он работает, что производится продукция. А вот когда все это стало зачеркиваться, и на первое место вылез дворец и виноградник, вот тогда все изменилось. Ключик повернулся и все, и все это из нормального сразу стало в определенном смысле гадким и мерзким.
- И в результате вы написали открытое письмо Медведеву. На что вы рассчитывали после того, как опубликовали письмо?
- Я считаю, что ситуация в России должна измениться. Измениться она может только двумя способами — это революционным, которого бы очень не хотелось, но он наиболее вероятен, и, может быть, путем определенного давления со стороны общества, со стороны элит, со стороны интеллигенции на власть. Так, чтобы власть все-таки смогла понять, что без организации реальной политической жизни, без освобождения средств массовой информации, без проведения реальных выборов она обречена. Самое главное — она неэффективна экономически. Все, что она делает, не приводит ни к какому положительному результату. И даже совершенно прекрасные, благоприятные экономические условия, например, цена нефти, приводит только к одному — к тому, что просто большая и большая часть бюджета разворовывается. Все падает, образование — уже дальше некуда, здравоохранение — трудно себе представить ту пропасть, в которой сегодня находится наше здравоохранение.
Ликвидированы десятки тысяч фельдшерских пунктов по стране, практически здравоохранение в деревнях, в поселках, в маленьких городах полностью отсутствует. Сегодня идет геноцид народа. 15 миллионов россиян — убыль населения за эти годы. 500 человек каждый день, молодых людей в возрасте от 15 до 35 лет погибают от наркотиков. Каждый день — 500! Это практически каждый день Беслан, а через какое-то время уже будет два Беслана каждый день. Все молчат. А количество потребляемой водки? Это все приводит к генетическим изменениям нации. Страна вырождается. Но именно такая страна и нужна существующему режиму. Им совершенно не нужны умные, эффективные, здоровые, здравомыслящие, им показана дорога: ребята, будьте любезны за рубеж. Полтора миллиона уехали. Малый бизнес падает, средний бизнес падает, высокотехнологичные области у нас только деградируют. Потому что не нужны люди думающие, потому что они будут думать, видеть и… они будут бороться.
- Какова была реакция?
- Официальная реакция практически нулевая. Первая реакция: это вообще все ерунда, и никто к этому отношения не имеет и знать не знает.
- Это сказал Дмитрий Песков, пресс-секретарь премьер-министра.
- Да, это сказал Песков, а потом сказал Кожин. А после того, как были опубликованы найденные договоры с Управлением делами. (В апреле «Новая газета» опубликовала копии договоров, подтверждающие утверждения Сергея Колесникова). Кожин сказал: ну, участвовали. Так же было подтверждено участие ФСО и Спецстроя России в этом проекте.
- Оно того стоило?
- Я считаю, что письмо повлияло, и очень сильно, на нынешнюю российскую ситуацию. Больше миллиона человек прочитали письмо на сайте, сколько-то миллионов людей прочитали его на других сайтах. И я вижу, что очень многие сегодня стали понимать, что страна в тупике, что нужно что-то менять. К сожалению, ничего поменять с этим режимом невозможно.
Опубликовано в журнале «Сноб», печатается в сокращеннии