 |
 |
|
|
Лето 91-го было очень тяжелым. – Рассказал со страниц «Комсомольской правды» бывший министр печати и информации РФ Михаил Полторанин. – Напряженность в обществе росла. Я как народный депутат СССР, министр печати и информации России много ездил по стране. На встречах мне заявляли в лицо: на мартовском референдуме большинство проголосовало за сохранение СССР! А Горбачев с Ельциным дурят нас странными проектами союзных договоров, ведут страну к катастрофе. Перестройка всего за несколько лет действительно обернулась катастройкой! Экономика рухнула. Людям нечего было есть, носить, обувать. Ни мыла, ни полотенец, простыней, носков. На складах все это лежало, но в магазины почему-то не попадало.
Очухались, наконец, партийные организации на местах. Июль стал месяцем повальных, беспрецедентных для КПСС мятежных пленумов, собраний. Позже, возглавляя комиссию по рассекречиванию документов КПСС, я насчитал в архивах более десяти тысяч грозных телеграмм. «Выражаем недоверие деятельности Политбюро ЦК КПСС и лично Генерального секретаря М. С. Горбачева. Контрольная комиссия Алтайского края. 04.07.1991 г.», «Объединенный пленум Якутского горкома партии считает, что руководство ЦК КПСС проводит политику, не отвечающую чаяниям трудящихся. Требуем срочного созыва съезда КПСС. Секретарь А. Алексеев. 10.07.1991 г.» Многие тогда требовали: даешь съезд! До ноября 91-го года.
…Внеочередной съезд стал бы последним для Горбачева и его команды. Значит, нельзя допустить его созыв. Номенклатурные интриги, на которые Горбачев мастер, были бесполезны. Партийным низам было нечего терять в условиях катастройки. Оставалось одно - срочно ликвидировать саму партию! Официальных причин поставить вне закона КПСС не было. Требовался повод. Масштабная провокация, большая загогулина, как говаривал Борис Николаевич, чтобы прихлопнуть партию, а заодно выявить противников связки Горбачев - Ельцин.
…Как-то Ельцин прихворнул. Я занес лекарственные травы с Алтая. Посидели душевно. И президент вдруг намекнул: мол, события скоро могут повернуться в неожиданную сторону. На всякий случай продумай, как организовать работу прессы в чрезвычайных условиях. Я напрягся: «Какие события, когда?» - Я же говорю - на всякий случай, - ответил Ельцин. - У меня самого нет еще полного представления. Он тогда много общался с Михаилом Сергеевичем. И по телефону, и в Кремль ездил, в резиденцию. Нас, ближайшее окружение Бориса Николаевича, конечно же, интересовало, о чем договаривались два президента, союзный и российский. Но с расспросами не лезли, а сам он молчал. Связка была.
- ГКЧП первым делом обязан был ликвидировать вас, демократическую заразу. Если не в прямом смысле, то интернировать, вырубить связь. Это закон государственных переворотов. Одной роты хватило бы сцапать всех вас, голубчиков, тепленькими…
- Мы ждали ареста. Но солдаты, к нашему удивлению, в Архангельском не появились. Осмелев, решили ехать в столицу. Все были уверены, что «Белый дом» захвачен. Так следовало по канонам путчей.
- И никто не удосужился туда позвонить?
- Нет. Звоню своему заму Сергею Родионову. Министерство печати еще не окружено. Прошу срочно собрать западных журналистов. Ельцин даст пресс-конференцию! Ельцин с идеей согласился. Мы сели в его президентскую «Чайку». Борис Николаевич с Коржаковым и другим крепким охранником, я на приставном сиденье. Следом - машины охраны, чиновников. Колонна выехала через центральные ворота Архангельского. Пока добирались до Калужского шоссе, я с опаской озирался по сторонам. Лес кругом, идеальное место для засады. Но нас никто не останавливал, не обстреливал. Лишь на МКАД увидели колонну бронетехники. Она шла на Москву по обочине. Ельцин хмуро смотрел на танки. Я спросил: не об этой ли чрезвычайной ситуации он предупреждал недавно? - Горбачев, Горбачев, - хрипло произнес он, скорее размышляя вслух, чем отвечая. - Что-то многовато подтекста в его поведении. Как бы они не повернули ситуацию в другую сторону.
…Связь Горбачеву никто не отключал. Он попивал чай на террасе, наблюдая за спектаклем, который сам же и организовал. И ГКЧП не спускал на места секретные антиконституционные приказы «арестовать», «задержать». Потому никто нас и не интернировал в Архангельском. Лишь одна шифротелеграмма № 215/ш ушла из Москвы в 10 часов 50 минут 19 августа. Не чекистам, военным, а первым секретарям ЦК Компартий союзных республик, рескомов, крайкомов, обкомов партии. Отправитель - Секретариат ЦК КПСС. «В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП. В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР». Глупая на первый взгляд депеша. После отмены 6-й статьи о руководящей роли КПСС содействовать ГКЧП в рамках Конституции - не совать нос в государственные дела, а лишь трепаться на собраниях. Шифровка была чистой провокацией - подтвердить документально связь коммунистов с ГКЧП. Но наив¬ная партия по привычке ждала дальнейших указаний. Их не было. И пошли с мест в центр шифровки: «Обком не получил никакой информации о действиях ГКЧП для координации своей работы. У коммунистов вызывает много вопросов бездействие центральных органов КПСС. Секретарь Челябинского обкома КПСС А. Литовченко. 20 августа, 18 часов 20 минут». Коммунисты не понимали, что их вожди, оставленные хитрым Горбачевым на хозяйстве в Москве, сознательно затягивали петлю на шее партии. «Ах, вы решили провести внеочередной съезд, вымести нас поганой метлой - так получайте!» Сами вожди надеялись перебраться в беспартийную администрацию Президента СССР, под крыло Горбачева. Та телеграмма - лишнее доказательство, что ГКЧП планировался как верхушечная акция, чтобы нагнать на общество страх, разогнать КПСС.
…Думаю, одна из целей Горбачева в спецоперации «ГКЧП» - тормознуть Ельцина. Тот все больше власти прибирал. Ельцин понял замысел, решил одеяло на себя перетянуть. Призвал народ защитить «Белый дом». Так появились баррикады. Попозировав на танке, он спустился с помощью Коржакова и отправился пить кофе. К нему побежали искатели больших должностей. Одним, мол, ГКЧП дал приказ сбить самолет с возвращавшимся из Алма-Аты Ельциным, другим - арестовать его в Архангельском, третьим - расстрелять из кустов. Но все молодцы отказались. Правда, документальных свидетельств «герои» не показывали. По «Белому дому» гуляли длинные «расстрельные списки демократов». В них не было разве что банщиков из Сандунов. Пугали, что на крышу высадится десант, начнется химическая атака. Завезли противогазы. Я сунул в портфель один, четвертого размера. Зашел к Ельцину. Нам принесли кофе, по рюмке коньяка. Вытаскиваю противогаз: «Возьмите, Борис Николаевич, нас скоро будут газами травить!» Он брезгливо отбросил подарок: «И вы туда же!»
Впрочем, один серьезный момент был. Надежные информаторы донесли 20 августа из штаба ГКЧП: некоторые путчисты решили по-настоящему разобраться с дерьмократами, замочить всех разом. Требуют от Янаева приказа штурмовать «Белый дом». Трусливый Янаев кивает на Крючкова. Тот в раздумьях. Ельцин поручил Бурбулису связаться с Крючковым. Генка-философ включил аппарат на громкую связь и стал крыть матом шефа КГБ. Мол, если он пойдет на штурм, Бурбулис лично натянет его уши на поганую жопу. Я подумал: случись штурм, искать придется наши с Геной уши. Крючков устало отбрехивался: это провокационные слухи, штурма не будет. Но вечером у нас поднялась паника. На баррикадах под проливным дождем мужчины, женщины, подростки готовились отбивать атаки ГКЧП. Премьер Силаев потихоньку покинул здание. Остальные вожди сопротивления спрятались в подвалах «Белого дома». Туда же охрана утащила и Ельцина. Вожди ели бутерброды, запивая водкой с коньяком. Ждали сверху вестей о победе. Гавриила Попова, вспоминал Коржаков, пришлось выносить под белы ручки здоровенным охранникам. Про других участников застолья он промолчал. Это метода всех интендантов от политики.Взбудоражить народ, заставить лезть под пули, на баррикады. А сами - в теплое укрытие. Выстоял народ - они лезут из убежищ, отталкивая локтями победителей, начинают распоряжаться их собственностью и жизнями.
Комментарий «АПН Северо-Запад»: Лишнее подтверждение, что 20 лет назад всю страну здорово надули.