ГЛАВНАЯ | НОВОСТИ | ПУБЛИКАЦИИ | МНЕНИЯ | АВТОРЫ | ТЕМЫ |
Воскресенье, 13 октября 2024 | » Расширенный поиск |
2007-06-08
Борис Вишневский
На нет и суда нет?
Прокуратура Адмиралтейского района ответила поэту Борису Лихтенфельду, которого после «Марша несогласных» 15 апреля избили омоновцы (с серьезным повреждением колена Борис пролежал неделю в больнице). Ответ на жалобу на неправомерные действия сотрудников милиции таков: в возбуждении уголовного дела отказано «ввиду отсутствия события преступления». По мнению прокуратуры, омоновцы, избившие Бориса Лихтенфельда, действовали в рамках федерального закона «О милиции» и не превышали своих должностных полномочий. Точно такой же ответ получил и журналист из «Новой газеты» Алексей Дьяченко – ему также нанесли травму после окончания митинга, причем его единственным «нарушением» было то, что он пытался фотографировать омоновский автобус. Но и в этом случае прокуратура отказывается возбуждать уголовное дело «за отсутствием события преступления». Ну не было «события» - и все тут. Травмы есть – а события нет. Да, собственно, никакое это не событие вовсе: подумаешь, избили очередного оппозиционера или писаку из «неправильной» газеты. И вообще, разве у «врагов России», «маргиналов» и «экстремистов», коими питерский губернатор г-жа Матвиенко считает всех, несогласных с ее политикой, могут быть какие-то «права»? Но что же написано в законе «О милиции»? Цитируем статью 13: «сотрудники милиции имеют право применять физическую силу, в том числе боевые приемы борьбы, для пресечения преступлений и административных правонарушений, задержания лиц, их совершивших, преодоления противодействия законным требованиям, если ненасильственные способы не обеспечивают выполнения возложенных на милицию обязанностей». В статье 12 написано, что при применении физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия сотрудник милиции обязан «предупредить о намерении их использовать, предоставив при этом достаточно времени для выполнения требований сотрудника милиции, за исключением тех случаев, когда промедление в применении физической силы, специальных средств или огнестрельного оружия создает непосредственную опасность жизни и здоровью граждан и сотрудников милиции, может повлечь иные тяжкие последствия, или когда такое предупреждение в создавшейся обстановке является неуместным или невозможным», «стремиться в зависимости от характера и степени опасности правонарушения и лиц, его совершивших, и силы оказываемого противодействия к тому, чтобы любой ущерб, причиняемый при этом, был минимальным», и «обеспечить лицам, получившим телесные повреждения, предоставление доврачебной помощи и уведомление в возможно короткий срок их родственников». Наконец, есть еще статья 14, где написано, что «запрещается применять специальные средства (то есть, дубинки, слезоточивый газ, и так далее) в отношении женщин с видимыми признаками беременности, лиц с явными признаками инвалидности и малолетних, кроме случаев оказания ими вооруженного сопротивления, совершения группового либо иного нападения, угрожающего жизни и здоровью людей, а также при пресечении незаконных собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций ненасильственного характера, которые не нарушают работу транспорта, связи, организаций». Каждый, кто был 15 апреля на «Марше несогласных», прекрасно знает, что «работу организаций» его участники не нарушали. Работа связи и транспорта действительно была нарушены – но исключительно усилиями правоохранительных органов, блокировавших работу мобильных телефонов, и перекрывших на долгие часы движение в районе Пионерской площади. Никаких «правонарушений» участники «Марша» не совершали, а милиция не выдвигала к ним никаких «законных требований», которые они якобы «не выполняли». Никого из тех, кого избили омоновцы, они не «предупреждали о намерении использовать физическую силу», и тем более – не давали «достаточно времени для выполнения их требований»: они начинали бить без всяких разговоров. Наконец, «опасность для жизни и здоровья» омоновцам явно не угрожала: неужели пенсионер Лихтенфельд мог покалечить кого-то из экипированных, что называется, до зубов, омоновцев? Или журналист Дьяченко им представлялся таким страшным? Или Ольга Цепилова из «Яблока», которую ударили дубинкой по лицу, нанеся ей тяжелые травмы (кстати, рассмотрение ее жалобы прокуратура всеми силами затягивает, несмотря на два перелома (носа и скулы) и сотрясение головного мозга, подтвержденные медицинскими документами, а также показания свидетелей)? Заметим: статья 23 все того же закона «О милиции» освобождает сотрудников милиции от ответственности за «моральный, материальный и физический вред, причиненный правонарушителю применением в предусмотренных настоящим Законом случаях физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия» только в одном случае: «если причиненный вред соразмерен силе оказываемого противодействия». Условно говоря, если бы кому-то из омоновцев сломали бы ногу или ударили дубинкой по лицу – его ответные аналогичные действия не влекли бы за собой ответственности. Но ведь этого, что называется, и близко не было! Трудно предположить, что в прокуратуре Адмиралтейского района не читали процитированного закона. Или не понимают, как надо его применять. И тем не менее, там «не видят» никаких «событий преступления» в избиении ни в чем не повинных граждан, полагая, что ОМОН вел себя правомерно. Это – не первый случай: уж, сколько было аналогичных жалоб – но кажется, ни разу ни один сотрудник органов, именующихся «правоохранительными», не был привлечен к ответственности. Сколь убедительными не были бы доказательства. В крайнем случае, гражданам отвечают, что да, мол, их избили – но это были некие «неустановленные лица». Оборотни в погонах, понимаешь. Они же не представлялись, перед тем, как начать бить (между прочим, закон требует от милиционеров представляться гражданам, предъявляя к ним какие-либо требования)? Значит, и найти их не представляется возможным. Опознать омоновцев по фотографиям крайне трудно – для этого у них специальные шлемы и «забрала» с затемнением. А на нет, что называется, и суда нет… Почему так происходит? Да потому (кто хочет – пусть предложит боле убедительную гипотезу), что имеет место неукоснительное распоряжение с самого «верха»: право насилия в отношении мирных граждан, выступающих против властей, не должно быть ограничено ничем. Что ОМОН заранее проинформирован: что бы не творили – наказания не будет. Ведь те, кто должен решать вопрос о наказании, являются не более, чем «винтиками» той же самой системы, и повязаны круговой порукой. И должны не допустить создания ни одного прецедента, когда каратели будут наказаны за то, что выполняли приказ начальства. Собственно, это очень старая практика: те, на кого все больше и больше опирается полицейский режим, должны иметь гарантии безнаказанности – иначе не защитят хозяев в трудную минуту. В свою очередь, невозможность привлечь к ответственности карателей должна показать гражданам, что выступать против властей – чревато. Ведь, если гражданам не дают провести даже оппозиционные митинги и шествия без риска для здоровья, то уж тем более им не позволят сменить власть. Все акции «устрашения», которые проводятся с нарастающей жестокостью, направлены на то, чтобы число участников акций оппозиции ни в коем случае не росло. Ведь если на улицу вышло сто человек – над этим можно посмеяться. Вышла тысяча или две – можно разогнать. Но если вышло сто тысяч – тут уже не поможет никакой ОМОН… |
|