 |
 |
|
|
Шестьдесят лет на плаву
Бывший комиссар движения «Наши» Илья Костунов потребовал убрать с принадлежащего государству Первого канала авторскую программу Владимира Познера. Илюшу возмутило, что Владимир Владимирович за казенный счет непочтительно отозвался о деятельности Следственного Комитета Российской Федерации по делу активиста оппозиционного «Левого Фронта» Леонида Развозжаева, сравнив методы СК РФ с репрессиями советского КГБ.
Выступил ли Костунов по приказу начальства или ему не давали покоя лавры героини басни дедушки Крылова, решившей пропиариться с помощью критики проводимого мимо слона? Почтеннейшая публика не заморачивалась этим вопросом, а от души смеялась над пылким юношей. Громче всех хохотали читатели познеровских мемуаров «Прощание с иллюзиями» – в свете описанных там прежних попыток покарать телекорифея за вольнодумство Илюшин ультиматум выглядел особенно тупо.
Вот в 1981 году, в разгар коммунистического застоя, сотрудник главной редакции радиовещания на США и Англию Гостелерадио СССР Познер в интервью корреспонденту американского информагентства Associated Press осуждает ввод советских войск в Афганистан. И что вы думаете: вышвырнули с работы? Исключили из партии? Посадили за антисоветскую агитацию? Не угадали: вынесли выговор и отстранили на несколько месяцев от эфира, а потом вернули обратно.
В совсем уж суровом 1953 году, судя по воспоминаниям Познера, происходит примерно то же самое. Володя поступает на биолого-почвенный факультет Московского Государственного университета, а его не принимают, потому что еврей, да еще отца в юном возрасте угораздило эмигрировать из большевистской России во Францию. Интеллигентному мальчику грозит суровая военная служба, но вмешивается тот самый папа – еврей и эмигрант, из-за которого у Володи проблемы. «Тебя примут! – гневно шипит Познер-старший. – Подохнут, но примут!»
Так и происходит, но это еще не все. Когда Познер-младший, увлекшись симпатичной барышней, заваливает сессию, вылетает за неуспеваемость и его снова вызывают в военкомат, папа вмешивается вторично, и влюбленного разгильдяя восстанавливают.
Проходит еще пятнадцать лет. Сотрудник издаваемого для западных читателей журнала «Спутник» Познер вступает в КПСС. В советской модели коммунизма, он давно разуверился, но уехать не решился и вступил в партию, объясняя это желанием «изменить ее к лучшему». Попытка заключалась в явлении на приеме у советника посольства ФРГ Штудница с жалобами на разгул антисемитизма в СССР. На следующий день о разговоре узнают в КГБ и… болтуна на некоторое время перестают выпускать за границу, но потом и это ограничение снимают. А в 1973 году стартует предназначенная для зарубежного вещания «Ежедневная беседа Владимира Познера», которую жертва антисемитизма ведет до середины 1986 года, пользуясь, по собственному признанию, «исключительной степенью свободы».
Неудача юриста Навального
С наступлением перестройки степень свободы нарастает. Когда председатель Гостелерадио ССР Леонид Кравченко робко пытается ограничить телемэтра, лично председатель Президиума Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов звонит Кравченко, чтобы «вправить мозги» покусившемуся на неприкасаемого… В наши дни ему разрешается вообще все вплоть до разъяснений вредности православия, призывов к легализации тяжелых наркотиков и заявлений, что демократия в России восторжествует только после ухода Путина и Медведева. А уж бизнес мэтра и вовсе святое!
Так сокрушительным поражением закончились попытки демократической общественности остановить разрушение старинного особняка на Малой Дмитровке, 22, на месте которого Познер собрался строить навороченное здание Школы телевизионного мастерства имени себя. Поначалу с помощью молодого адвоката Алексея Навального стройку удалось приостановить, и он в интервью агентству «Росбалт» оптимистично заявил, что «у жителей Малой Дмитровки хватит сил и энергии и дальше бороться за свои права», но счастье длилось недолго. Вскоре строители получили все необходимые документы, и остатки архитектурного памятника вмонтировали в уродливый новодел, расположенный по адресу Малая Дмитровка, 20. Теперь Познер там периодически что-то преподает, а главное - большая часть здания сдается за хорошие деньги богатым арендаторам, типа Райффайзенбанка и пивоваренной компании SAB Miller Rus.
Протестующие отыгрались на билборде с портретом обидчика и словами «Я люблю Москву, которой почти больше нет: тихую старую, со скрипом снега под ногами». В одну прекрасную ночь билборд украсила надпись «П….деть – не мешки ворочать, Володенька… Дом на Малой Дмитровке, 20». Но что акуле телеэфира до брани жалких людишек, если сама страна, в которой эти человечки копошатся, гражданину Франции и США Познеру бесконечно чужда.
«Я не считаю эти улицы для себя своими. – Признался он корреспонденту «Московского Комсомольца». – В России меня держит только моя работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома — и от этого очень страдаю. Я чувствую в России себя чужим».
Сын агента Каллистрата
Чтобы понять, что делает на государственном канале человек, не скрывающий свою чужеродность этому государству, и почему он абсолютно непотопляем при всех кремлевских режимах, стоит внимательней изучить его биографию. Впервые ее в изрядно исковерканном виде поведал в 1989 году писатель-эмигрант Эдуард Тополь, выведя в романе «Завтра в России» Познера под именем Зиновия Горного.
«Сын американских коммунистов-идеалистов Зиновий Горный родился в Сан-Франциско, но во время маккартизма его родители бежали в СССР и прямо с парохода попали в сибирский лагерь – теперь уже как американские шпионы. В лагере юный Горный не только выучил русский язык, но и прошел среди зэков-уголовников хорошую школу на выживаемость. Поэтому в 57-м, когда семью Горных выпустили из лагеря и даже реабилитировали, он тут же вступил в партию, кончил университет и пристроился диктором на Московском международном радио, в отделе вещания на США. Там работала маленькая теплая компания преферансистов, которые официально именовали себя «американистами».
Они хорошо знали, что в США их слушают ровным счетом полтора идиота и еще два цензора просматривают их «скрипты» здесь, в Москве, перед выходом в эфир. Поэтому они, не стесняясь, по восемь часов в день гнали в эфир любую муть, бегло переведенную из «Правды», а затем шли в пивной бар Дома Журналистов или к кому-нибудь на квартиру, чтобы под голоса своих конкурентов – «Би-Би-Си», «Свободная Европа» и «Голос Америки» – завершить ночь за преферансом. Конечно, то была не жизнь, а сплошное прозябание в одном и том же годами несменяемом буклевом пиджаке и пузырящихся на коленях брюках.
И вдруг – «гласность», «телемосты», «найт-лайн». Международному отделу ЦК, МИДу и Центральному телевидению срочно понадобился десяток людей, способных по-английски продавать Западу новый «имидж» Кремля. На одно из таких шоу Горный попал переводчиком, и тут-то и наступил его звездный час.
Еще бы – натуральный американец в роли советского комментатора! Даже калифорнийский акцент заработал на Горного, он придавал его самым твердокоммунистическим тирадам какой-то особый флер. А главное, в отличие от всех остальных русских, которые во время интервью внутренне принимали борцовскую стойку и каждый вопрос встречали как выпущенную по их Родине ракету, – в отличие от них Зиновий Горный, даже «засаживая сплошное фуфло», вел себя перед телекамерой с американской свободой… Ну, как же не ввести такого нужного еврея в круг самых приближенных?»
На самом деле причина былп не только в манере общения, но и в опыте ведения полемики с западным оппонентом, чего привыкшие читать по бумажке о приросте надоев не умели напрочь. Биографию же Тополь переврал напрочь. Ни еврейский папа Познера, ни его мама – француженка (по другим данным наполовину немецкая еврейка) Жеральдин Люттен ни в каких лагерях никогда не сидели. Наоборот Познер-старший, сбежав из Франции в США, усердно трудился на советскую разведку, числясь там под именем Каллистрат. Возможно, это началось еще во Франции. Живший там двоюродный брат Познера-отца, член известнейшего советского литературного объединения 20-х гг., группы «Серапионовы братья», тоже Владимир Познер был прекрасно знаком с французскими писателями-коммунистами Луи Арагоном и Эльзой Триоле, а также с периодически наезжавшей в Париж старшей сестрой Триоле, любовницей Владимира Маяковского и сотрудницей органов Лилей Брик.
Агенты Москвы чувствовали себя среди французских левых интеллектуалов как рыбы в воде, и, возможно, именно Владимир Соломонович Познер втянул младшего брата в шпионскую деятельность. В любом случае информация от того на Лубянку шла, а конторское начальство в свою очередь и поступление Познера-младшего в институт обеспечило, и в подконтрольные издания помогло устроиться, и вопрос с болтовней у герра Штудница уладило.
Моисей и фарисей
Признавая содействие лубянских генералов своему семейству, Владимир Владимирович, клянется, что отца все же едва не посадили, и спасла его от ареста только смерть Сталина. Но чего стоят слова человека, который, по собственному признанию кировской газете «Бизнес-Новости», постоянно врал, когда был советским пропагандистом, а теперь точно также врет про ужасы жизни в СССР. Ему словно мало реальных сотен тысяч расстрелянных в 30-50-х годах, и он заполняет страницы воспоминаний вымышленными жертвами. Например, народный комиссар внутренних дел Лаврентий Берия не только изнасиловал половину московских красавиц, но и у каждой забирал на память лифчик, перед допросом некоего грузинского композитора, выколол ему глаза, чтобы допрашиваемый его не видел, а потом пробил гвоздями уши – чтобы не слышал…
Каким образом кровавый палач собирался получить признания от арестанта, неспособного ни прочесть, ни услышать заданные ему вопросы, Познер умалчивает, зато несколько раз подробно повествует, как его вербовали в КГБ то сотрудником, то осведомителем, а он гордо отказывался. После чего контора смирялась и вытаскивала героя из очередной передряги, а начальство направляло его в очередное курируемое Лубянкой средство массовой дезинформации населения стран НАТО.
Можно конечно поверить честнейшему Владимиру Владимировичу, но на мой вкус он явно пересолил: написал бы один раз, как вербовали, да не завербовали – и нормально. Но несколько раз подряд, да вперемешку с постоянными обличениями злодеяний органов… Ну никак не отделаться от впечатления, что автор не только читателя, но и себя убеждает в том, что он хоть и больше двадцати лет проработал в структурах, где каждый второй, включая машинисток и уборщиц, или штатный работник госбезопасности, или ее осведомитель, но сам – ни-ни!
Познер даже «забывает» о связях с Лубянкой своих хороших знакомых. Например, появляется в «Прощании с иллюзиями» некий героический командир танкового корпуса Иосиф Иосифович Сладкевич, бравший Берлин, а потом работавший в Академии Наук СССР, а при ближайшем рассмотрении выясняется, что на самом деле такого человека никогда не существовало.
Старшим товарищем Познера был не мифический Иосиф, а реальный генерал-лейтенант Моисей Иосифович Сладкевич, который действительно работал в Институте мировой экономики и международных отношений Академии Наук, только войну прошел совсем не танкистом, а чекистом, встретив победу на посту замначальника Главного управления внутренних войск НКВД СССР. В 1953 году после подавлении антикоммунистического восстания в Берлине руководство ГДР прислало в Москву столь восторженные отзывы о деятельности Сладкевича, что его, в отличие от большинства прочих бериевцев, не расстреляли, и не посадили, а всего лишь перевели на научную работу. Но он-то официальный сотрудник, а сколько у нас внештатных стукачей, фарисейски обличающих бывшее начальство? Не найдутся ли в архивах среди их доносов и доклады кое-кого из родственников агента Каллистрата, которому за ценную информацию не только прощали длинный язык, но и помогали создавать образ свободомыслящего человека, с которым можно быть откровенным?
От КГБ к ЦРУ?
Как ни могущественны были советские спецслужбы, покровительствовали Познеру не только они. Работа отца в советской киноиндустрии и знакомство семьи с известнейшими писателями, кинематографистами и их окружением, позволило Володе после окончания института стать литературным секретарем живого классика – Самуила Маршака. Случались и неудачи: мать нынешнего члена Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте России Сергея Караганова, работавшая тогда в редакции журнала «Новый мир», безжалостно зарезала его литературные переводы. Однако вращение в кругах элитной богемы способствовало как налаживанию необходимых связей, так и получению интересующей заказчиков информации, и большой вопрос: обитали ли ее получатели исключительно в СССР?
Но архивы ЦРУ от нас так же далеки, как и гэбэшные, а потому об отношениях Познера с американскими спецслужбами можно только догадываться. Зато не вызывает сомнения факт его знакомства в 1978 году с тогдашним послом СССР в Канаде, будущим «архитектором перестройки» Александром Яковлевым, во многом и рулившего процессом из-за спины обладавшего врожденной способностью к интригам, но не отягощенного излишними знаниями Михаила Горбачева. Именно после этого Познер резко прибавляет в политическом весе, уволить его становится почти невозможно, а вернувшись после работы в США на государственное телевидение, он фактически озвучивает там позицию умеренного большинства американской администрации. Согласно которой обитатели главных кабинетов Кремля имеют право сохранять свои должности, но взамен должны неуклонно вести страну к торжеству общечеловеческих ценностей.
С кем сводит Яковлев Познера на североамериканском континенте? Был ли он сам завербован спецслужбами США еще в 1960 году, когда стажировался в Колумбийском университете? Бывший председатель КГБ СССР Владимир Крючков до конца своих дней отстаивал эту версию, но на родине карьера Александра Николаевича пошла в гору в 1983 году, когда во главе страны оказался один из предшественников Крючкова – Юрий Андропов. При нем Яковлев стал директором того самого Институте мировой экономики, где трудился другой старший друг Познера – «танкист» Сладкевич, а затем уже при Горбачеве получает должность секретаря Центрального Комитета КПСС, курирующего идеологию и культуру. Почти сразу же и карьера Познера делает новый скачок: ему доверяют проведение телемостов между американцами и жителями СССР, Яковлев лично просматривает первые записи, а ведущий изящно демонстрирует тупость обитателей чужой ему страны и как следствие необходимость тотальной перестройки их сознания. Когда администратор гостиницы «Ленинград» Людмила Иванова в отчет на реплику о засилье на американском телевидении эротической рекламы произнесла свою знаменитую фразу «В СССР секса нет, мы категорически против этого…», а затем добавила «У нас есть любовь. Мы не признаем связь, основанную на одной физиологии», концовка при монтаже куда-то исчезла, и нужный ведущему образ пошел в эфир.
Познер неистощим на изобретение новых методов манипулирования зрителями. Нужно выставить российских олигархов гуманистами и филантропами? Ведущий помещает рядом с ними инвалида, который сумел с нуля создать доходную автомастерскую и помогает малоимущим. Вслед за рассказом о его добрых делах и совладелец «Норильского никеля» Владимир Потанин, невнятно бормочущий о благотворительности смотрится почти прилично.
Спектакль для Путина с Макфолом
А какое шоу устроили Познер с послом США в РФ Майклом Макфолом! Прибыв в Россию в канун президентских выборов, Макфол показывал избирателям, что Вашингтон недоволен Владимиром Путиным, а посол прибыл его свергать, но, как и подобает толком не разумеющему русского языка и не ведающего об азах конспирации придурку, постоянно садится в лужу. То пригласит к себе оппозиционеров под камеры НТВ, то назовет Россию дикой страной, то признается, что Вашингтон таки готовит «оранжевую революцию», а потом начинает оправдываться…
Публика умирала от смеха, глядя на ходячую карикатуру на агента ЦРУ. Она не подозревала, что Майкл работал у нас с 1983 года, русский язык знает лучше многих активистов движения «Наши», а его образ злобного и тупого «шпиёна» как раз и призван оттенить достоинства угодного Вашингтону победителя президентских выборов. (После избрания Путина посол немедленно прекратил пороть чушь и подставляться). Но в таком спектакле злодея следует повергнуть, и выбор устроителей шоу из мирового обкома пал на Познера. Само собой, тот не подвел: Макфола он элегантно размазал по стенке, навесив на него все последние злодеяния американского империализма, а заодно и Навального, чтобы знал сопляк, чьей стройке помешать пытался…
И человека с такой биографией, такими связями и такими талантами уберут по требованию какого-то «нашистика»? Это за карьеру Костунова, если он действовал без санкции, не дадут ломаного гроша в базарный день. Вскоре после первого избрания Путина президентом России владелец радиостанции, названной в честь погибшего в русско-японскую войну крейсера, выиграл конкурс на представление ему необходимых частот и, получив самую главную подпись, явился с бумажкой к министру культуры РФ и будущему президенту познеровской телеакадемии Михаилу Швыдкому. В кабинете министра рядом с хозяином сидел человек, до крайности похожий на его приятеля Познера, который объяснил гостю, куда тот может засунуть результаты конкурса. С тех пор бедолага искал правды сначала в КПРФ, потом в Киеве, а недавно даже в Вашингтоне, но там его не замечают. В отличие от Познера, подобные организмы в номенклатуру мирового обкома не попадают.
Юрий Нерсесов
Сокращенный текст статьи напечатан в «Газете о газетах», №10, 2012 г.
Разведчик Владимир Познер (второй слева) был своим человеком в творческой элите СССР. Слева от него – режиссер Григорий Чухрай, справа – поэт Расул Гамзатов и режиссер Георгий Данелия. (Фото из книги Г. Данелии «Тостуемый пьет до дна»).
Поэт и переводчик Владимир Соломонович Познер был знаком с многими известными писателями СССР и Франции
Жители Малой Дмитровки обиделись на Познера
Исторический особняк «вписанный» в Школу телевизионного мастерства
Мэтр смеется над требующими его уволить плебеями
