 |
 |
|
|
Особые задания агента Веника
Главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова держат на принадлежащем «Газпрому» радио не только для того, чтобы показывать западным партнёрам, сколь свободны в России средства массовой дезинформации. В самые неприятные для власти моменты руководитель самой либеральной радиостанции всея Руси должен поддержать начальство, что он неизменно и делает. Хоть недавно, отстаивая законность отсутствия в декларации о доходах вице-премьера Игоря Шувалова семейного авиалайнера для перевозки собачек. Хоть пять лет назад, помогая администрации президента увести протестующих против фальсификаций выборов москвичей подальше от Кремля в тупик Болотной площади.
Не обошлось без Венедиктова с компанией и в скандале вокруг мемориальной доски главнокомандующему финской армии, президенту Финляндии и одному из организаторов блокады Ленинграда Карлу Маннергейму. Незаконно установив её на здании петербургской Военной академии материально-технического обеспечения, глава администрации президента России Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский одним махом обнулили все обличения останкинскими наногеббельсами фашистской сущности режимов в Киеве, Риги и Таллине. Ведь, если России можно славить союзника Гитлера Маннергейма, почему бы Украине не воспевать окормляемого спецслужбами Третьего Рейха вождя Организации Украинских националистов Степана Бандеру? И на каком основании Эстонии и Латвии запрещено чествовать ветеранов национальных дивизий СС?
Пока литературные негры Мединского трудятся над оправданиями ещё недавно сурово обличавшего Маннергейма хозяина, обелять маршала приходится команде «Эха Москвы». Кампания ведётся как в эфире и на сайте радиостанции, так и на страницах выходящего при ней журнала «Дилетант». В номере за август маршалу посвящено 39 страниц из 96 и сверх того он красуется на обеих сторонах обложки. Особо рьяно отстаивают доброе имя гитлеровского партнёра соплеменники Венедиктова: редактор журнала Виталий Дымарский и примкнувшие к нему Веллер, Волчек и Мошник.
Шесть лет назад, в статье «Боннер в постели Бандеры» я отметил, что многие им подобные искренне симпатизируют любым нацменьшинствам Российской Империи или СССР, если те воюют против страны, хоть под знамёнами Наполеона, хоть в компании Гитлера, хоть во имя Аллаха. Убедиться в постоянстве поведения изучаемой фауны чрезвычайно приятно, но даже её отборным особям хорошо бы врать, передёргивать и замалчивать неудобные факты не так нагло, как в «Дилетанте».
Поход на «Кемску волость»
Как выглядит в журнале история Финляндии и биография Маннергейма между мировыми войнами?
«Когда началась Гражданская война, Маннергейм практически руководил борьбой с красными и уничтожением красных в Финляндии. Это была жестокая война, но вы не можете требовать от солдата, чтобы он не был жесток. Потом всё было тихо и мирно. Финляндия развивалась, как могла, пока не наступил канун Второй мировой. После протоколов пакта Молотова-Риббентропа (поскольку Финляндия отошла в зону интересов Советского Союза) её решили влить в семью «Братских советских народов». Вливание происходило так. Взяли товарища Отто Куусинена, который жил в гостинице Москва и был членом Коминтерна. Отто Куусинен был сделан начальником правительства «Социалистической Финляндии».
Если от разгрома красных финнов в январе-мае 1918 года до начала советско-финляндской войны 30 ноября 1939 года всё было тихо и мирно, то куда деть финские вторжения в Россию в 1918-21 гг.? Они у «дилетантов» не упомянуто вообще. О территориальных претензиях Финляндии тоже ни слова, хотя они были изрядными. Само собой финны собирались удержать Выборг, который Александр I присоединил к входящему в состав России Великому княжеству Финляндскому, а не к враждебной стране. (Правда, похоже, на передачу Крыма Украинской ССР в составе Советского Союза и последующую прихватизацию полуострова самостийной Украиной?)
Выборг белофинны взяли 29 апреля, а ещё 23 февраля 1918 года Маннергейм заявил, что не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Беломорская Карелия. В свою очередь первый премьер-министр Финляндии Пер Свинхувуд в беседе с германским кайзером Вильгельмом II 7 марта 1918 года потребовал не только Карелию, но и Кольский полуостров. Петербург Маннергейм и его сторонники планировали отделить от России, превратив в формально независимую республику, управляемую из Хельсинки.
Удивлённый такой прожорливостью Вильгельм отказался помогать карельскому походу Маннергейма и Свинхувуда. Тогда те решили действовать самостоятельно. Наступление началось с занятия Ухтинской волости и неудачного вторжения в прославленную в комедии «Иван Васильевич меняет профессию» «Кемску волость». В начале мая маннергеймовцы двинулись на заполярную Печенгу, к январю 1919 года захватили Поросозёрскую и Ребольскую волости, а в апреле взяли Олонец и вышли на подступы к Петрозаводску, где их удалось разбить.
Для легализации вторжения в Хельсинки собрали «Временный Комитет Восточной Карелии», преобразованный во «Временное правительство Архангельской Карелии». Впоследствии на его основе вместе с «Олонецким правительством» и прочими марионетками, финны сформировали «Карельское объединенное правительство». Сталину при создании двадцать лет спустя просоветского правительства Куусинена, было с кого брать пример.
Возможно, Куусинена и не призвали бы, не имей в Кремле печальный опыт использования Финляндии более серьёзными державами, типа Великобритании. Первые корабли английской эскадры вошли в финскую гавань в Бьорке уже 4 июня 1919 года. Развернув на Балтике 8 крейсеров, 8 эскадренных миноносцев, 5 подводных лодок, авиатранспорт «Виндиктив» с 12 гидросамолетами и монитор «Эребус», вооруженный 381-мм орудиями, англичане пытались уничтожить корабли Балтийского флота и его главную базу Кронштадт. Особенно опасными оказались базирующиеся неподалеку от Териок (Зеленогорска) торпедные катера, которые потопили крейсер «Олег» и повредили броненосец «Андрей Первозванный».
Избранный в 1931 году президентом Свинхувуд объявил: «Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии» и соратники, включая Маннергейма, неукоснительно следовали его призыву. Уж больно восточные земли манили! Приобретя по условиям Тартуского договора 14 октября 1920 года Печенгу, финны страстно мечтали о «Кемской волости» и остальных карельских землях, с которых их выбили. Очередное вторжение последовало уже в ноябре 1921 года. Отряды майоров Пааво Талвела и Эрика Хейнрикса удалось разбить, но оба дослужились до генералов, полностью сохранив свои аппетиты на восточные земли. В 1930 году оперативный отдел финского генштаба предлагал «прорваться к Ленинграду, что могло бы привести к захвату города и уничтожению Балтийского флота».
Ещё больший интерес в восточном направлении тогда проявлял некий Гитлер и после его прихода к власти в Хельсинки с ним быстро нашли общий язык. В 1937 году флот Третьего Рейха провёл репетицию перевода в Финляндию 11 подводных лодок, а летом 1939-го в стране начала работать созданная специально для действий против СССР резидентура германской военной разведке во главе с военно-морским атташе Германии Александром Целлариусом.
Иметь в 32 километрах от Ленинграда столь беспокойного соседа было в начале Второй мировой войны непозволительной роскошью. Сталин резонно пожелал обезопасить крупнейший порт страны, для чего потребовал уступить часть Карельского перешейка и 5 островов в Финском заливе взамен на менее обустроенную, но бОльшую по площади территорию в Восточной Карелии. И, лишь не встретив понимания, послал Красную Армию через советско-финскую границу и сформировал в кармане своего френча правительство Куусинена. Из четырёх конфликтов с Финляндией война 1939-40 гг. стала единственной, начатой Москвой.
Разумность советских требований признавал даже убеждённый антикоммунист, бывший лидер Конституционно-Демократической партии – Партии народной свободы и министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков. В письме бывшему депутату Государственной Думы Игорю Демидову он писал: «Мне жаль финнов, но я за Выборгскую губернию». Думаю, Павел Николаевич очень бы удивился, узнав, что присвоившие название его партии субъекты требуют отделить от России Крым, а их друзья вычёркивают из истории финские походы в Карелию.
Собственноручное удовлетворение от фюрера
Переходя к четвёртой советско-финской войне 1941-1944 гг., команда Венедиктова традиционно лжёт, что её начал Сталин.
«Финляндия отвечала мягкими, но упорными отказами на любые предложения Германии о союзе. Всё на что пошла Финляндия, – это пропуск через свою территорию 11 тысяч германских военных, которые ехали на север Норвегии для охраны порта Нарвик, потому что через Нарвик шла шведская железная руда, необходимая Германии… Маннергейм не хотел вступать в войну. 22 июня, 23 июня, 24 июня докладывалось в парламенте Финляндии: «Мы соблюдаем нейтралитет». Но утром 25 июня порядка 250 советских бомбардировщиков, под прикрытием примерно такого же количества истребителей, бомбили Хельсинки, Турку, ещё несколько городов и аэродромы. И вечером 25 июня, парламент Финляндии объявил, что Финляндия официально вступила в состояние войны, оказывая отпор агрессорам».
На самом деле задачи финской армии, ещё 18 декабря 1940 года были прописаны германским командованием в плане «Барбаросса». Ей предписывалось «в соответствии с продвижением германского северного фланга сковать как можно больше русских войск, наступая западнее или по обеим сторонам Ладожского озера и овладеть полуостровом Ханко».
Именно так войска Маннергейма и наступали, поддержанные заранее развёрнутыми немецкими 163-й и 169-й пехотными дивизиями, 2-й и 3-й горными дивизиями и 6-й горной бригадой СС, поддержанных 5-м воздушным флотом и морскими силами. В них насчитывалось, не 11, а свыше 100 тысяч человек, до 100 танков, около 100 самолётов и более 90 кораблей и боевых катеров.
Финны начали действовать даже раньше немцев. Ещё 21 июня главные силы их флота высадили десант на демилитаризованные Аландские острова, арестовав находящихся там сотрудников советского консульства. В тот же день финские подводные лодки вместе с зашедшими 14-15 июня в Хельсинки и Турку германскими минными заградителями приступили к постановке заграждений в советских территориальных водах, имея приказ топить встреченные советские суда. В ночь на 22 июня немецко-финская диверсионная группа попыталась взорвать шлюзы Беломоро-Балтийского канала, а в 3 часа 45 минут вылетевшие из Кёнигсберга немецкие бомбардировщики сбросили под Кронштадтом изрядную партию морских мин, после чего спокойно приземлились на гостеприимные финские аэродромы. Естественно, в ответ советская авиация начала эти аэродромы бомбить, но серьёзного влияния на позицию Финляндии авиаудары не оказали. Финские лидеры собирались наступать в любом случае, чего особенно и не скрывали.
«Был у Рюти на его летней квартире, – записал 23 июня в своём дневнике будущий президент Финляндии Юхо Паасикиви, вернувшись от действующего главы государства Ристо Рюти. – Рюти рассказал: 3.07.41 мы выступаем, так как к этому сроку немцы в Северной Финляндии будут готовы. Мы уточнили будущую границу Финляндии. Границы будут установлены в зависимости от исхода войны и от того, что станет с Советским Союзом. Сейчас стоит вопрос о Восточной Карелии. Германский посланник передал Рюти собственноручное письмо германского фюрера, в котором фюрер обращает внимание, что Германия и Финляндия во второй раз будут сражаться вместе, и заверял, что он не оставит Финляндию. Это хорошо. Маннергейм, который приходил к Рюти, был этим также очень удовлетворён».
Реально первые атаки удовлетворённого Гитлером Маннергейма на сухопутном фронте начались даже раньше запланированного. Уже 29 июня передовые части Карельской армии захватили городок Энсо (Светогорск), а 1 июля 6-я пехотная дивизия вместе с немцами двинулась на Кандалакшу.
«Дилетанты» об этих и последующих операциях упоминают скороговоркой, противореча друг другу. Повторяя древнюю, как отходы пищеварения мамонта, байку об отказе Маннергейма штурмовать Ленинград, они по-разному описывают ситуацию на других участках фронта. По Веллеру, на 14-й странице финны дошли «до границы 1939 года и продвинулись ещё немножко с обеих сторон Ладожского озера». Согласно Волчек, на 44-й «по-другому складывалась ситуация севернее Ладожского озера. Там финские части продолжали успешное наступление гораздо дальше старой границы. Они захватили Петрозаводск и остановились только на линии реки Свирь и берегах Онежского озера».
Кто врёт? Оба. Финские войска не только овладели Петрозаводском и дошли до Свири, но и форсировали её, захватив Вознесенье и Подпорожье. Однако дальнейшее продвижение, несмотря на помощь 163-й германской дивизии, удалось остановить. На других направлениях оно продолжалось, даже когда немцы уже потерпели поражение под Москвой. После ожесточённых боёв 5-6 декабря финны взяли Медвежьегорск, и только взрыв шлюзов Беломоро-Балтийского канала остановил их окончательно.
На Карельском перешейке, вопреки вранью поклонников Маннергейма, его части 4 сентября перешли границу 1939 года, захватив деревни Майнила, Симолово и Троицкое. Дальше их встретил огонь дотов Карельского укреплённого района, прорывать который слабо оснащённая тяжёлой артиллерией финская армия не могла. Свыше тысячи солдат дезертировали или открыто отказались идти в атаку, и командующий предпочёл перебросить их для захвата не столь укреплённой Карелии. Под Ленинградом же пришлось остаться на рубежах, исключавших артиллерийский обстрел города, ограничившись участием в его блокаде и гибелью от голода и болезней не менее 700 тысяч жителей.
Многовековой враг Финляндии
Прекрасно зная всё это, «дилетанты» продолжают задушевно расписывать любовь своего кумира к русскому народу.
«Советская пропаганда много потрудилась, чтобы выставить Маннергейма отъявленным русофобом. Однако человек с голландскими корнями, из семьи, состоящей на шведской службе, и много лет проживший в Петербурге, никак не тянет на роль ярого финского националиста. Даже в годы Второй мировой войны денщиком у маршала был выходец из русской деревни Игнатий Карпачёв. Причём Маннергейм обращался к нему исключительно по имени-отчеству. Если уж кто и вызывал у Маннергейма непреодолимую неприязнь, то не русские, а большевики. И войну со сталинской Россией Густав считал сопротивлением большевизации своей родины».
На самом деле Карпачёв жил с маршалом только до 1923 года, потом перебрался в СССР, в 1937 году оставил там жену с тремя детьми, и вернулся в Хельсинки, где скончался шесть лет спустя, владея обувным магазинчиком. Но если даже бравый денщик (переезды которого заставляют думать о работе сразу на советскую и финскую разведки) чистил обожаемому начальнику сапоги до конца своих дней, как это доказывает симпатии Маннергейма к русским? Не более, чем хорошие отношения командующего гитлеровской авиацией Германа Геринга со своим замом, евреем по отцу Эрхардом Мильхом, - любовь ко всему избранному народу.
Чтобы понять, как маршал относился к русским, отбросим лживую советскую пропаганду и дадим слово ему самому. После начала третьей советско-финской войны и назначения на пост главкома в приказе от 1 декабря Маннергейм писал: «Я приступаю к исполнению своих обязанностей в момент, когда наш многовековой враг вновь напал на нашу страну».
Неужели военачальник считал русских князей, воевавших с предками финнов - племенем емь - ещё в XI веке, скрытыми большевиками? История подобных открытий не сохранила, зато мы можем ознакомиться с маршальскими мемуарами. Обличений властей Российской Империи в них немногим меньше, чем проклятий в адрес коммунистов. «Русификация», при которой Финляндия теряла собственную армию, но сохраняла парламент, валюту, таможню, и полицию, а русский язык становился третьим государственным наряду с финским и шведским, приводила его в ужас.
«Революция в России дала моей родине передышку в борьбе против национального гнёта. – Клеймил тоталитарный режим Николая II его бывший генерал в своих мемуарах. – На переломе столетий это угнетение проявилось во введении противозаконной военной обязанности, русификации учреждений и других насильственных действиях. Следует вспомнить и о том, что Финляндии было запрещено иметь собственные военные силы. В это трудное время российский император — Великий князь Финляндский — отменил часть ненавистных решений по русификации, и финское общество получило возможность осуществить те реформы, которым до сих пор препятствовала государственная власть России».
Как видите, позиция совершенно ясная. Отделись Финляндия от России не при большевиках, а при разложившемся Временном правительстве, скорее всего, Маннергейм всё равно повёл бы финскую армию на «многовекового врага».
Любовь к убийцам москалей
Страданиям финского населения Карельского перешейка, а также других мест и территорий, отошедших к СССР, «Дилетант» посвятил целый душещипательный разворот. Спору нет: покидать родные дома 450 тысячам гражданам Финляндии было так же тяжело, как и 500 тысячам жителям Карелии, бежавшим от наступающей финской армии в 1941 году. Но и те, и другие остались живы, чего нельзя сказать о десятках тысячах гражданских лиц и военнопленных, попадавших к солдатам Маннергейма, начиная с гражданской войны.
«В Таммерфорсе после его взятия белыми 6 апреля 1918 г. было уничтожено около 200 русских, в том числе белых офицеров, число казненных русских в Выборге 26–27 апреля оценивается в 1000 человек (абсолютное большинство которых не принимало никакого участия в гражданской войне), в том числе женщин и детей. – Отмечает в работе «Судьба русского населения Финляндии в 1918–1920 гг.» историк Павел Сутулин. – Так, в далеко не полном, содержащем всего 178 фамилий, списке убитых в Выборге русских, хранящемся в ЛОГАВ, содержатся сведения об Александре Смирнове (9 лет), Касмене Свадерском (12 лет), Андрее Чубрикове (13 лет), Николае и Александре Наумовых (15 лет) и т. д….»
В ходе Второй Мировой войны история повторилась на оккупированной территории Карелии. Служивший в финской армии в те годы историк Хельге Сеппяля в своей работе «Финляндия как оккупант» указывает: «Всего финнами было взято в плен 64 188 человек, а после войны вернули лишь 42 412. По сведениям военной статистики, в лагерях для военнопленных умерло 18 318 советских людей. В тот тяжелый и голодный год по различным причинам умерло ещё около 15 000 человек». Уточняя, что некоторые мирные жители скончались от естественных причин, Сеппяля в целом соглашается с российскими данными о гибели на оккупированной территории 14 тысяч из примерно 100 тысяч гражданских лиц, не сумевших или не пожелавших эвакуироваться. Все они стали жертвами голода, эпидемий и расстрелов, причём каждый третий погиб в концлагерях.
Тему расправ войск Маннергейма с русскими жителями Финляндии во время Гражданской войны и действий финнов на оккупированной территории в журнале не рассматривают. Это мешает выполнению основной задачи – восхвалению Маннергейма и реабилитации Мединского, а также полностью соответствует взглядам нашей прогрессивной общественности.
Русское население Российской Империи, Советского Союза и нынешней России для неё (за редким исключением) - второсортная биомасса, которая подлежит сокращению с заселением освободившихся территорий более правильными народами. Все, кто следуют этому курсу, - молодцы, даже если они допускали досадные ошибки в ключевом для человеческой цивилизации еврейском вопросе. К финскому главнокомандующему ни малейших претензий: именно в Карелии действовала единственная по обе стороны Восточного фронта армейская синагога. Значит, достоин не только мемориальной доски, но и памятников.
Если разобраться, артефакт на Захарьевской и вправду чрезвычайно полезен для выявления сути кремлёвского режима. Тему поддержки Сергеем Ивановым и Владимиром Путиным пропагандистской работы престарелых гитлеровских полицаев в кадетских корпусах на телеэкраны вынести так и не удалось. Зато скандал с Маннергеймом уже в зомбоящиках и работает безупречно. Чем дольше доска провисит - тем больше людей поймёт, что между властями Украины и руководством России с примкнувшими к нему «дилетантами» есть только одно принципиальное идеологическое различие. В Киеве восхваляют своих нацистов, которые выступали за присоединение к Украине новых земель, истребляли клятых москалей и ляхов, а соплеменников кончали в основном за пособничество им. В Москве славят главнокомандующего чужой страны, который стремился отобрать территории у России и уничтожал её население.
Юрий Нерсесов
